из чёрной папки, а на подлокотнике сидел Абубакар (я оставил его с ней на всякий случай).
Они вместе напевали песенку.
Абу покачивался на подлокотнике, да ещё и мурлыкал, а такое он делал очень редко, почти никогда, а Эсфирь пела:
– Светит солнце для друзей, для друзей!
– Ура-а-а! – самозабвенно добавлял фантом.
– Подпевает соловей, соловей!
– Ура-а-а!
Увидев меня, заходящего в комнату, они перестали петь и замерли.
– Хозяин, – хмыкнул Абу, – почему у меня ощущение, что ты что-то хочешь нам сказать?
– Алекс, – с тревогой уставилась на меня Эсфирь, – что-то случилось?
– Случилось, – с улыбкой произнёс я. – Собирайся. Мы едем домой.
Книга 2. Эпизод 4.
Дом учёных Бринеров оказался самым маленьким и скромным среди особняков Труворова Посада.
Но лично мне было всё равно, как он выглядит.
Это было собственное жильё, а не комната, в которой ты от кого-то зависишь. Но самое занятное, что дом находился неподалёку от жилища Виринеи и её злосчастной оранжереи.
Я и Эсфирь стояли напротив кованой калитки и смотрели на двухэтажное строение из белого и красного камня в стиле петровского барокко, без пышной лепнины на фасаде, со строгими чертами. Две витых колонны возвышались над входом, арочные двери и окна были украшены красной мозаикой.
Эсфирь до сих пор не могла поверить, что она сможет туда войти.
– Почему ты никогда не говорила, что хочешь домой? – спросил я, подталкивая её ближе к калитке.
– Зачем говорить о том, что мы потеряли? – насупилась Эсфирь. – О родителях же мы не говорим, уже целый год.
А ведь она была права.
Мы с ней никогда особо не говорили о родителях Алекса. Я думал, что Эсфирь больно о них вспоминать, но теперь сам предложил:
– Если хочешь, будем говорить. Ты мне расскажешь о них, вспомним вместе, какие они были.
– Правда? – повернулась ко мне Эсфирь. – Ты же сам мне запрещал про них говорить.
– А теперь не запрещаю.
Она слабо улыбнулась, стиснула ключ от дома и подошла к калитке, осторожно дотронулась до неё пальцем.
– Вот прямо можно войти, да? Как будто мы тут живём?
Я сам взялся за калитку и распахнул её перед Эсфирь.
– Мы и так тут живём. Дом принадлежит нам. Родители бы точно этого хотели.
После моих слов она рванула во дворик, совсем небольшой и за год заросший сорняками, промчалась по траве, заскочила на крыльцо с белыми перилами и остановилась у дубовой двери с красной мозаикой.
– Ну давай! Входи уже! – крикнул я, впуская за собой охрану и закрывая калитку.
– Привет, мама, папа! – громко поздоровалась с домом Эсфирь и вставила в замочную скважину ключ.
Но как только она вошла, послышался отчаянный визг.
Я
