лиф своего платья. Замечательно – теперь я не только собственная подростковая мечта, но и мечта каждого подростка.
– Дэйзи!
– Нет. Нет. Нет.
Мне требуется сделать три шага, чтобы добраться до задней двери во двор, и четыре, чтобы спуститься по лестнице и наконец-то выкинуть этот букет в мусорный контейнер. И вдруг я замечаю дразнящую карточку, которая выглядывает из выброшенных цветов.
Он никогда не упускал деталей: она бледно-розового цвета, и это окончательно выводит меня из себя.
– Ты собираешься прочитать ее? – интересуется Мэделин.
Она стоит за моей спиной, выглядывая из-за плеча, и смотрит прямо на карточку.
– Нет.
– А вдруг там написано что-нибудь милое?
Я игнорирую ее. Как его сестра, она неосознанно становится на его сторону. Она всегда так делала.
– Как он смог подписать ее? – спрашиваю я.
– Что?
Я пытаюсь держать тон голоса ровным.
– Если он в Калифорнии, как смог написать это? – Я указываю на карточку. – Это его почерк.
– Ох, ну…
– Мэделин?
– Я думала, ты знаешь…
– Знаю что? – У меня пересыхает во рту. – Ты думала, я знаю что?
– Он вернулся. Переехал обратно на прошлой неделе. Я действительно думала, что ты знаешь.
И вот так парад в честь меня заканчивается, все, что от него остается, – это конфетти, застрявшие в моих туфлях.
Дело не в том, что я не люблю цветы; я их в целом люблю, но терпеть не могу маргаритки. От них у меня начинается нервная чесотка. Они воплощают в себе то, какой меня хотят видеть другие. Для всех я милая блондинка с большими голубыми глазами. Они бы с радостью оторвали мою голову и посадили ее у себя в саду. Никакая я не маргаритка! Я – доктор. Никогда не хотела, чтобы обо мне так думали, и Лукас знает это лучше, чем кто-либо другой.
После того, как закрываю крышкой контейнер, я тащу Мэделин в свою комнату. Если Лукас вернулся в Гамильтон, я должна знать почему. Как бурундук, собирающий орехи, должна собирать каждую крупицу информации до тех пор, пока щеки не лопнут.
– Мэделин, почему он вернулся?
– Дело в том, что он закончил ординатуру, как и ты, и приехал, чтобы устроиться на работу.
Она избегает моего взгляда.
– Что за работа?
Она нервно сжимает руки.
– К доктору Маккормику…
– Нет! – перебиваю ее я. – Боже, только не это!
Подруга наконец-то поворачивается ко мне, на ее лице читается сочувствие.
– Мне очень жаль, Дэйзи! Я думала, ты знаешь. Почему доктор Маккормик не сказал, что вы будете работать вместе?
Я прикрываю рот рукой и чувствую, как учащается пульс. Начинаю нервно ходить по комнате. Этому должно быть какое-то объяснение. Но факты на лицо: доктор Маккормик владеет единственной семейной клиникой в нашем городе, и до меня дошел слух, что он собирается на пенсию. Его кабинет
