едовал высокий, почти два метра, рост и мускулистое телосложение, от матери – голубые глаза и золотые кудри. И от деда – громадное состояние, которое родители не успели растратить на гулянки и любовников обоего пола. Хотя и очень старались.
Ему всего-то тридцать шесть лет, ему ещё лет десять погулять можно, потом, конечно, он найдёт себе подходящую девушку для продолжения рода, женится и заведёт ребёнка. А лучше – двоих-троих. Будет их воспитывать, как дед его воспитал, будет учить, передавать опыт. Но это потом, потом…
А пока можно отдыхать и развлекаться. Дела идут, его присутствия пока не требуется, управляющие воруют в меру, приглядывая друг за другом, и можно ненадолго забыть обо всём.
Вот оно, поместье друга. Вот целый цветник прекрасных дам. Ну и эта…
Нельзя назвать Марину Линдли красавицей. Действительно – и невысокая, и страшненькая, неприметная вся, волосы в гульку стянуты, глаза не пойми какого цвета, но захотелось вот! Потянуло на селёдочку после тортика.
И то… последняя любовница Эжена, милейшая и достойнейшая Кларинда Алмазини, отличалась потрясающим темпераментом. В постели он, конечно, Евгения устраивал. Но когда дама рядом с тобой за час шесть раз переходит от счастья к слезам?
О нет! Такое не скрасит даже восхитительная пышная грудь и умелый во всех отношениях ротик.
А вот эта Марина может подарить ему новые впечатления.
Скромница, не красавица, ну так что же? В любой приличной коллекции бабочек должна быть моль!
С тем Евгений и направился к девушке, собираясь начать с комплиментов. И был перехвачен хозяйкой дома, милейшей литтой Рейнард.
– Эжен, мальчик мой! Удели минуту старушке!
Ага, старушке! Яна Рейнард, несмотря на свои восемьдесят лет, растерзала бы любого намекнувшего на её возраст. Ей можно строить из себя слабую и немощную старушку. А всем остальным лучше не злить бабушку, а то ведь сожрёт без соли и перца.
– Яна, скажите, кому надо уделить внимание, и я обязательно займусь почтенной литтой. А вы мне ещё вальс должны. – Эжен призвал на помощь всё своё очарование, но глаза у Яны остались серьёзными и грустными.
Почему?
– Эжен, я заметила твой интерес к Марине Линдли. Я настоятельно прошу тебя прекратить все – ВСЕ поползновения в её сторону.
Эжен поднял брови:
– Яна?!
Литта[1] Рейнард всегда считала, что молодые должны делать глупости. А дело старших – проконтролировать, чтобы не было непоправимых последствий. И пусть учатся на собственном опыте.
И побольнее, пожалуйста!
И вдруг такие слова?
– Эжен, Марина очень… своеобразная девушка. Я знаю твоё отношение к женщинам и к браку, поэтому прошу тебя – не надо.
– У неё влиятельная родня?
– Ммммм… пожалуй, нет. Эжен, тебе мало моей просьбы?
Эжен только плечами пожал:
– Хорошо, Яна. Только ради вас.
Яна Рейнард только головой покачала. В восемьдесят лет уже не хочется быть дурой, да и не получится.
– Мне был дорог твой дед. Если что – приходи. Постараюсь помочь.
Эжен поцеловал пожилой литте руку – и откланялся. Любопытство разгорелось ещё сильнее, и отказывать себе ни в чём он не собирался. Интересно же!
Итак, Марина Линдли, литта, восемнадцати лет от роду… устоишь ли ты передо мной?
Эжен прикинул силы и сроки. Да, пожалуй, две недели будет достаточно. Может быть, три, но не более.
И, забегая вперёд, он угадал. Марина Линдли пала в его кровать ровно через две с половиной недели осады[2].
Марина В. Линдли совершенно искренне считала себя девушкой практичной.
Да-да, главным своим достоинством дева почитала именно здравый смысл. Она не красавица, это просто надо сказать себе один раз, принять, смириться и жить дальше. Безусловно, косметическая магия может сделать красотку из кого угодно, но она же неустойчива, так же легко её можно развеять или исказить. Сделаешь себе золотые локоны, а соперница чуточку постарается – и будет у тебя на голове зелёная пакля. Бывали случаи.
Магия дело тонкое, с ней надо быть осторожной. Так что… не будет у Марины груди пятого размера. И шикарных локонов тоже.
А вот здравый смысл – вполне.
И гласит он, что девушке надо удачно выйти замуж. Особенно если талантов у неё нет, а бабка-ведьма есть.
И вовсе это
Обращения на Рамире. К аристократам литт, литта, к простолюдинам – тилл, тилла. – Здесь и далее – примечания автора.
Неделя на Рамире – 10 дней.
