когда галлы разграбили и разрушили бо́льшую часть Рима. Но тогда священные гуси Юноны на Капитолийском холме предупредили об атаке врага и римлянам многое удалось спасти. И снова храм Юноны уцелел. Но когда Рим восстанавливался, работы проводились в спешке, их организация никуда не годилась. И сейчас я здесь, на священном месте Ромула, обещаю ему, что план нового города будет детально, до мелочей продуман. Он станет еще величественнее, и отстроим мы его так же быстро, как и прежний, но более тщательно.
Я, ваш император, обещаю: ровно через год вы будете стоять здесь, на Форуме, и любоваться новым Римом. Вы будете щуриться и моргать от его блеска, а ваши ноги будут ступать по великолепным мраморным плитам.
После этого я наклонился и бросил подношение в мундус. Он был таким глубоким, что я не мог услышать, как оно упало на дно. А затем прошептал в темноту тайное имя Рима, и священный город вернулся к жизни.
На краю Форума был установлен огромный стол, а вокруг него – кушетки для примерно пяти десятков высокопоставленных гостей. Я пригласил некоторых сенаторов, священников, которые служили в определенных храмах, а также военных командиров и богатых патрициев.
Кроме того, я распорядился, чтобы по всему Форуму расставили две сотни столов с бесплатной едой и напитками. Люди свободно ходили между столами, угощались и даже имели право подойти к императорскому столу. И многие этим правом воспользовались. Я приветствовал каждого, вставал со своей кушетки, чтобы выслушать тех, кто хотел поделиться со мной своими заботами и тревогами.
В большинстве своем люди были оглушены тем, что с ними стряслось, и потрясены тем, что я им пообещал. Никто не выказывал недовольства и не сомневался в моей искренности. Возможно, составители донесений о том, что люди винят и проклинают меня, преувеличивали доходившую до них информацию. Либо обвинения в мой адрес поступали от определенной группы или прослойки людей. А может, те, кто приближался к моему столу, скрывали свои истинные чувства.
Вернувшись на кушетку, я посмотрел на стоявший напротив пульвинар – церемониальное мягкое ложе для присутствующих на сакральных событиях богов.
На пульвинаре стояли статуэтки Вулкана, Цереры, Прозерпины, Юноны и Клавдии Августы. Клавдия – моя умершая во младенчестве дочь. После ее обожествления Сенат проголосовал за то, чтобы запечатлеть ее образ на пульвинаре Большого цирка.
Я смотрел на статуэтку. Скульптор никогда не видел Клавдию и потому изваял идеального ребенка с совершенными чертами лица. Но возможно, оно и к лучшему, мне было бы невыносимо больно увидеть ее такой, какой она была при жизни, а сейчас я просто смотрел на некий символизирующий ее образ.
Я потянулся к Поппее и взял ее за руку. Она тоже глядела на статуэтку.
«Увидишь, я отстрою Рим, который будет достоин твоей памяти», – мысленно пообещал я Клавдии.
Спустя несколько дней Фаон, мой секретарь, отвечающий за управление счетами и распределением доходов, положил передо мной на стол свиток и тут же
