до отеля. Кажется, сегодня сон снова меня не навестит. Первый пункт моего плана оказался удачным. Я не думал, что зайду так далеко, поэтому остальных пунктов у меня не было. Как и запасного плана.
Я еще не знал, что жизнь решит все за меня.
За одним из поворотов мелькнула фигура, фонарь, мигнув, погас, погружая все вокруг во мрак. Только кончик зажженной сигареты у меня в губах виднелся в темноте. Я затянулся в последний раз, бросил окурок на землю и наступил на него.
Не к чему привлекать внимание.
Если бы я знал, что это не поможет, то всадил бы горящий кончик в глаз нападавшему. Но вместо этого получил я, удар прилетел точно в челюсть, заставляя отшатнуться, а ноги сзади пронзила острая боль.
От дорогущего костюма точно останутся одни лохмотья.
Ублюдок подрезал кожу под коленями. Я рухнул вниз, сжимая губы до побеления от боли и злясь на самого себя. Попался, как школьник. Как чертов придурок, которого не научили не ходить по переулкам ночью. В них прячутся точно такие же люди, как мы – монстры.
Я не мог подняться, пока по лицу и телу прилетали удары один за другим. Их было несколько, а мои ноги меня не слушались, как и тело. Пистолет тоже не помог, пальцы его не удержали, так что он рухнул в грязную лужу около мусорки. Я остался лежать там же, чувствуя, как мышцы ломило, лицо заливала теплая жидкость, а кожу под коленями жгло, словно к ней поднесли открытый огонь, на котором меня и собирались сжечь.
Глава 8. Амели
Адам Санчес лежал на кровати прямо перед мной.
Я до сих пор не понимала, как это произошло.
Красивое лицо залито кровью, губа и бровь разбиты, под глазом красовался синяк, от хорошего костюма осталась только жалкая пародия.
Какой-то ублюдок порезал кожу под коленями, так что белые простыни можно отправлять вслед за костюмом в мусор.
Руки дрожали так сильно, когда я пыталась обработать его раны, что думалось, я скорее убью, чем помогу.
Дома не было прислуги, только два охранника, которые всучили мне поднос со спиртом, бинтами и ватой.
Вито еще не появлялся и на телефон тоже не отвечал. Его люди принесли избитого Адама без сознания, водрузили на кровать и ушли, оставив меня разбираться с этим.
Я была даже рада.
Не тому, что он без сознания, конечно, а тому, что могла без страха касаться его, словно он – ожившая картинка из моей головы.
Я прикрыла глаза, коснулась его ладони. Вот бы он только очнулся. Сейчас, когда никого нет, когда я могу сказать, что он прав во всем.
Хотя людей с такими шрамами, как у меня, могло быть сотни. Но вряд ли существовала сотня девушек с одинаковыми лицами.
Я получила свой, когда полиция искала отца Адама и пришла к нему. Он не отказался разговаривать, так что они стали преследовать. Та ночь вышла странной, мы бегали по закоулкам, прячась от мигалок, перелезали через заборы, смеялись, а потом шипели друг на друга с предупреждением вести себя потише. Тогда я окончательно
