щение одного в другое?Листья, которые становятся снегом, снег, который становится листьями. Однажды город сходит с ума и заключает все времена года в твоем зрачке, словно стараясь обрести бессмертие.
И в этот момент радужная оболочка становится морем, по которому кораблями плывут цветы яблони, укрытые инеем. И сухие листья их рассыпаются от соприкосновения.
Города на севере совсем не такие, как на юге. Они словно бы все время чего-то ждут, закрывают лицо бледными руками из льда.
– Миссис Унум подождите, постойте. Постойте же! – я подхожу ближе – Ах, это не Вы, это всего лишь проекция. Да, мне говорили, что Вы нынче не в наших краях. Как же я могла забыть? Как забыла? Но это красное платье Вам особенно идет. Когда юбки прикасаются к сугробам, кажется, что звучит музыка Бетховена. Но постойте, Вам, должно быть, холодно! – и я набрасываю на нее свое пальто. Одежда падает, красный цвет исчезает, и теперь только мое черное пальто лежит на белом, словно запасное крыло ворона. – Миссис Унум, куда же Вы? Где же Вы?
Я помню, как в детстве, когда мне было лет восемь, мы с моим другом Ингваром нашли скафандр и спрятали в него птичье гнездо. Мы целыми днями ждали, что вот-вот появятся птенцы, и они обязательно будут разукрашены звездами. Мы отпустим их в небо, и они полетят далеко-далеко, с каждым взмахом крыла забывая о Млечном Пути и о нас. О нас.
В мире есть какие-то вечные понятия вроде темноты, моря, весны, жемчужной россыпи молекул воздуха. И вот сейчас, когда век постмодернизма давно забыт, мы смотрим на все как на хаос, как на нелепое сочетание разнородных элементов. В нашем сердце нет порядка. Да. Нет порядка.
Иногда мне хочется найти Ингвара. Не с какой-то определенной целью, как могло бы показаться, это, скорее, движение из пустоты в пустоту, судороги в безвоздушном пространстве. И вот я представляю, как мы встретимся под тем же самым небом и я буду просто молчать. Очень долго молчать. Ведь что есть тишина если не звук?
Наши правительства сейчас озабочены только одной целью – отправить как можно большее количество людей подальше от Земли. Здесь теперь очень мало места. Но я бы сказала, что просто не хватает гармонии. Эта странная реклама "Мы знаем, где твой дом. Мы найдем его для тебя". И сотни людей, которые стоят у пунктов переселения, ожидая, что их увезут на одну из четырех колонизированных планет. Таковы приметы нашего времени. Но только есть одна тайна. Любовь – вот единственный давно забытый дом человеческой души. И нет иного.
Я с нетерпением жду дня, когда ее объявят в официальной моде на чувства. Просто для того, чтобы посмотреть как законопослушные граждане станут искать в своей памяти черты несуществующего. Но вся эта суматоха начнется не раньше, чем через два года. Должно ведь пройти время с последних показов.
Наверное, я не принадлежу к героям своего времени. Однажды кто-то даже сказал, что эти синие глаза как ягоды черники, упавшие в гипертекст из прошлого. Если бы меня спросили о том, в какой эпохе и в какой стране я хочу оказаться – я бы несомненно выбрала конец 21 века, Северный Союз. Кто-то скажет, что это весьма неспокойное время – война США с Китаем за освоение Марса, нефтяной кризис, революция в Австралии… Что же поделать, у каждого столетия свои катастрофы. Это чем-то похоже на книгу, в которой нет положительных героев. Ты не знаешь, кому сочувствовать и совершенно теряешься.
Один из признанных классиков постнеоромантизма 22 века alonso_345 однажды в своем блоге написал о том, что самое далекое и невозможное путешествие на свете – этопутешествие на космическом корабле разума во вселенную собственного сознания. Спустя годы литературные критики почему-то решат, что он намекал на наркотики.
Меня воспитывала бабушка и все детство, да и всю жизнь, я провела в маленьком городе Ойтин на севере Свободной Германской Республики. После распада Евросоюза это достаточно глухое место. Может, и к лучшему. На свете существуют лишь два типа красоты – красота простоты и красота сложности. Первая более совершенна, но ее не отыскать теперь, должно быть… А сложность – сложность повсюду. Кроме моего грустного и печального родного города. Ты идешь по его улицам и это как первое разочарование юности, когда ты узнаешь, что не все песни на свете о любви, не все жизни на свете о любви.
Я работаю корреспондентом в местной газете. Я не знаю, читает ли ее кто-то, ведь все новости сейчас можно найти в интернете, но зато многие пишут нам письма. Настоящие бумажные письма, такие, как сотни лет назад писали друг другу. Требование редактора – почту принимать только на бумаге. Сначала над этим смеялись, а сейчас… сейчас привыкли. Все письма попадают ко мне. В них много недовольства относительно каких-то городских неудобств, истории из жизни и иногда стихи. Зачастую, человека очень легко прочесть – он как неглубокая река, в которой все на поверхности. Ты можешь подойти ближе, потрогать камни, опустить руку и достать до дна. Но иногда ты видишь перед собой океан. Он укрыт листьями, ветвями упавших деревьев и прочим мусором вроде пластиковых бутылок, разноцветных
