сама, немецкой невестки Натальи Алексеевны с сыном, никогда не воевавшего генерала-фельдмаршала, Кирилла Григорьевича Разумовского (1728—1803), графом (потом князем) Андреем Кирилловичем Разумовским (1752—1836).
Последний потом станет видным российским дипломатом первой четверти XIX в. (посол в Неаполе, Копенгагене, Стокгольме и Вене), знакомым с самим Людвигом Бетховеном, посвятившим Разумовскому свой скрипичный квартет ор. 59 и др. венскими музыкальными знаменитостями. Правда, со временем Андрей Кириллович подпадет под влияние министра иностранных дел Австрии барона Ф. Тугута, осядет в Европе, а в конце жизни и вовсе перейдет в католичество.
…Между прочим, Григорий Александрович Потемкин, подобно легендарному Гаю Юлию Цезарю, мог заниматься сразу несколькими делами: просматривать бумаги, писать и слушать доклады. Причем, точность его распоряжений от этого не страдала…
Роман Потемкина с императрицей продлился около двух лет – с 1774 по 1776 гг. Во многом вина в его завершении лежала на ее возлюбленном муже. Спору нет – ему было очень непросто. Окружающие видели в нем лишь очередную «игрушку» для телесных услад венценосной «матушки»: опять-таки – «бабе сорок пять – баба ягодка опять!» (Порой, в этом возрасте сексуальная активность женщин зашкаливает: природа напоследок берет свое «по полной программе»! ) И как только она («игрушка») надоест переменчивой государыне, ее забросят в угол. В тоже время почти никто не понимал, почему Григорий Потемкин получил по сравнению с предыдущими возлюбленными так много власти. Очень многие пытались напомнить выскочке, что «власть» его не вечна. Потемкин злился и вел себя с окружающими неумно: надменно и высокомерно, чем только еще больше раздражал придворную камарилью. Пока физиологическая страсть не угасла, Екатерина первой шла на мировую, и как могла, старалась, сглаживать «острые углы» (бурные сцены ревности и мелочные придирки) в своем возлюбленном муже. Кипучий Потемкин норовил все делать сам и брал на себя слишком много государственных дел, слишком редко спрашивая на то разрешения у своей венценосной супруги. Горячие споры из кабинета переходили в опочивальню и пока они благополучно заканчивались так, как это обычно заканчивается у страстно влюбленных людей – необузданным соитием – все более или менее сходило на нет. «Мы ссоримся о власти, а не о любви», – печально констатировала Екатерина.
Но когда плотская любовь «потускнела» или перешла в иную фазу, то два одаренных «политических медведя», вернее «медведь и медведица», не смогли ужиться в одной берлоге.
…Между прочим, вполне естественно, что для отдыха и утешения (назовем все своими именами – физиологической разрядки, столь необходимой для здоровья) в опочивальне Екатерине, как любой нормальной женщине требовался мужчина более тихий и смирный. Императрица, измученная придирками своего «милого мужа»,
