style="font-size:15px;"> – Как не звонила? – голос ее выдает нотки возмущения. – Мужа вторые сутки нет дома, а тебя совсем не интересует, где он?
– Я знаю, куда он ушел, зачем зря беспокоить?
– И куда же? – нетерпеливо восклицает она.
– К любовнице.
– Что-о-о? Что ты несешь? Какая любовница? У него дочь маленькая, разве ему до любовниц?!
– Вообще-то дочь у меня, а не у него, – напоминаю я скромно, – он ее практически не видит, домой приходит только спать.
– Конечно, не видит, он один тянет сейчас такой груз, а отцы ваши, между прочим, вдвоем компанией занимались!
Это уже начинает меня бесить, и я раскрываю карты:
– Лидия Петровна! Позвоните Кристине, она поможет найти Вадима. Он должен быть у ее подруги Марианны.
– Ка-а-ак? Что ты такое говоришь? Подруга дочери?! Это невозможно! Это клевета! Это непорядочно, Лена! Зачем ты так?
– Я тоже считаю, что с его стороны это непорядочно. Но он со мной почему-то не посоветовался, – начинаю язвить я и спешу закончить разговор, чтобы не наговорить лишнего. – Извините, Лидия Петровна, мне надо Марусю кормить.
И я отключаюсь, несмотря на продолжающую возмущаться свекровь. Какой-то театр абсурда! Мой муж мне изменяет, а я виновата, что сказала об этом вслух. И что самое обидное – я на самом деле чувствую себя виноватой! Так уж я устроена: когда меня в чем-то обвиняют, пусть даже незаслуженно, чувство вины тут как тут! И избавиться от него я не могу, сколько бы ни пыжилась, доказывая самой себе, что я тут ни при чем.
Лидия Петровна перезванивает через несколько минут, чтобы рассказать, какая я клеветница. Кристиночка все ей объяснила. Марианна вовсе не встречается с Вадимом. Как можно! Он же ей в отцы годится! Это все мои инсинуации, издержки больного воображения. Ревность, в конце концов. Просто я устала одна заниматься ребенком, вот и придумываю невесть что. Я молча отключаюсь. А какой смысл что-то доказывать, если меня не слышат? Просто отправляю ей фото, которое сделала возле кафе, и блокирую свой телефон. А пошли они лесом!
Эмоции зашкаливают. Невероятная ярость кипит внутри, злюсь на свекровь, на мужа, на весь белый свет. Маруся чувствует мое состояние и начинает плакать. Только этого не хватало! Наплюй на всех, думай о ребенке! – внушаю я себе. Хочешь, чтобы молоко пропало? Не хочу! Надо выпустить пар, иначе меня порвет. Звоню Дашке, рассказываю ей все и облегченно выдыхаю. Вот это, я понимаю, психотерапия! Но не наглость ли с моей стороны? Вывалила весь свой негатив на подругу и успокоилась, а ей теперь жевать-пережевывать мои проблемы. Но на то она и подруга, чтобы понять и принять мою боль как свою. Я ведь тоже всегда готова ей помочь.
С Дашкой мы дружим с первого класса. С той самой поры, когда однажды после уроков она, увидев, как конопатый Санька Максимов больно дернул меня за косичку, налетела на парня и со всего маху долбанула его портфелем
