часто делалась резь в желудке.
– Я стала бы лучше есть один черствый хлеб, – сказала девочка, немного подумав.
Леон кончил рубить фарш, выложил его на блюдо и поставил блюдо на большой стол. Мутон, сидевший там и не спускавший глаз с Флорана, как будто он необыкновенно удивлялся его истории, должен был немного посторониться, что он и сделал с большим неудовольствием. Кот свернулся клубочком, мурлыча и поводя носом в сторону мяса. А Лиза явно не могла скрыть своего удивления и чувства гадливости. Червивый рис и вонючая говядина, конечно, казались ей невероятной мерзостью, позорившей тех, кто их ел. На ее красивом, спокойном лице отразился смутный ужас; и этот ужас внушал ей сидевший напротив человек, который питался такими отвратительными вещами.
– Да, скверно там жилось, – продолжал рассказчик, забывая о маленькой Полине и устремив рассеянный взгляд на дымившийся котел. – Ежедневно новые оскорбления, постоянный гнет, нарушение всякой справедливости, пренебрежение человеческим милосердием – все это донельзя раздражало узников, которых медленно сжигала лихорадка болезненного озлобления. Люди жили как животные, над которыми вечно занесен кнут. Эти негодяи хотели убить в человеке все человеческое… Этого нельзя позабыть, нет, невозможно. Такие мучения возопиют когда-нибудь о мести…
Флоран понизил голос, и веселое шипение кусочков сала в котле заглушило его. Однако Лиза расслышала последние слова Флорана, и ее испугало внезапно изменившееся выражение лица деверя: столько непримиримости было в нем. Он – лицемер, который умеет напускать на себя кротость.
Но Полину глухой голос Флорана привел в совершенный восторг. Она ерзала у него на коленях, восхищаясь рассказом.
– Ну а что же бедный человек, что же он? – допытывалась она шепотом.
Флоран, взглянув на девочку, вернулся к своим воспоминаниям, и на губах у него снова появилась грустная усмешка.
– Бедный человек, – ответил он, – был недоволен своею жизнью на острове. Одна мысль неотступно преследовала его: убежать, переплыть море, чтобы достигнуть берега, очертания которого белели в ясную погоду на горизонте. Сделать это оказалось не так-то легко. Надо было прежде всего построить плот. Но так как раньше уже бывали случаи побега узников, начальство распорядилось вырубить все деревья на острове, чтобы неоткуда было достать строевого леса. И остров был до того оголен, до того выжжен палящим солнцем, что пребывание на нем становилось еще ужаснее и страшнее. Тут бедняге и его двум товарищам пришло в голову воспользоваться бревнами, из которых были построены их шалаши. Однажды вечером они отплыли на нескольких плохих балках, связанных сухими ветками. Перед самым рассветом утлый плот наткнулся на песчаную отмель, ударившись о нее с такой силой, что распавшиеся бревна унесло волнами. Трое несчастных чуть было не остались навеки в песке: он доходил
