вырабатываться, и ты вообще будешь вспоминать себя и смеяться.
– Эх – я вздохнула, – предпочту, чтобы они продолжали вырабатываться.
– Держи её – сказал Алексей, когда мы вернулись к яхте, моему мужу – ты у неё единственный якорь во всём это мире. Держи как можно крепче, а то улетит.
***
…Спустя час после этого разговора я вылетела с яхты на понтон марины. В кают-компании на ноутбуке наши смотрели фильм «Честная куртизанка». А мне захотелось увидеть, как серебрится дорожка луны по воде. В полнолуние хочется гулять ночами, желательно на метле.
Стояла высокая вода и мой муж-фотограф тоже был тут как тут, снимал яхты в лунной воде. Я задумчиво дошла до белоснежного шведского парусника, которым сегодня днём любовалась Саша. «Эх, вот что бы такое сделать для моей внутренней гейши» – подумала я. И вдруг заметила: на носу яхты стоит бородатый, морщинистый шкипер со стаканом в руке и явно что-то говорит мне.
– Can you please repeat – я зачарованно подошла ближе.
Он снова сказал что-то хриплым, трескучим голосом и, наконец, я расслышала, что он предлагает мне drink a glass of wine.
Я обернулась на мужа:
– Ты же не против?
– Нет, я дофотографирую и тоже поднимусь…
В просторной кают-компании за красивым столом из красного дерева сидели, кроме шкипера, ещё трое мужчин и одна женщина. Всем лет под шестьдесят.
Наши хозяева оказались австрийцами, и вот уже тринадцать лет подряд именно такой компанией раз в год ходили в море на пять-шесть дней.
–Без жен. Только я одна – с гордой улыбкой сказала женщина, – Мы – друзья!
– Ну чем не гейша – подумала я. Ведь это тоже искусство – уметь быть не только женой и любовницей, но и верной боевой подругой. И мы с мужем и австрийцами подняли бокалы за дружбу. И за яхтинг, разумеется.
– И за гейш – проговорила я про себя.
***
А на следующее утро мы снова пошли гулять, и в какой-то момент Венеция раскрылась перед нами окончательно во всех своих деталях… которые так хорошо умела показать наш капитан. Мы переплыли канал на гондоле и посетили церковь Santa Maria della Salute, построенную ради русской иконы святой Марии, спасшей Венецию от чумы. Внутри церкви – в высоком её лучезарном куполе, в окнах-фресках, во фресках Тициана и других художников – будто обитал сам святой дух, и вот после этого посещения всё и засияло вокруг – гондолы у причалов, молодёжь на набережной, рассекающий канал вапаретто (речной трамвайчик), художник с мольбертом, а рядом с ним спящая в складном стульчике собачка, и даже старые склады со стенами в трещинах и ручками в виде золочённых венецианских львов… будто кто-то невидимый протёр их от пыли…
Мы шли по набережной, а затем завернули направо, и ахнули.... И Таня улыбнулась, любуясь произведенным на нас впечатлением. Вся квинтэссенция Венеции лежала перед нами. Уютный канал сверкал водой на солнце. Узкие улочки с двух сторон. И слева, примыкал к церквушке первый встреченный нами в каменном городе деревянный двухэтажный
