вообще, Яик – весьма длинная и полноводная река. Протяженность ее составляет более двух тысяч четырехсот верст. По своей длине Яик-Горынович уступает только Волге и Дунаю. Не берем здесь, конечно, реки азиатские, а только те, что протекают в Европе. Таким образом, Яик неожиданно оказывается длиннее Днепра – главной водной артерии бывшей Киевской Руси, и знаменитого казачьего Дона.
Севрюжный промысел, как и зимнее багрение, был не менее трудоемкий. Казаки тянули сети от заката до рассвета по несколько дней кряду. Заплывали нередко за сотню верст от Яицкого городка. Подплыв к берегу, выгружали улов, передавая приезжавшим из дома родственникам, и снова пускались в плаванье. Спали и трапезничали здесь же, на берегу, где кого заставала ночь.
Ванька Зарубин и здесь умудрялся доставать водку и потчевал вечерами ловившего по соседству с ним Тимоху Мясникова. Черный, как цыган, нагловатый, бесшабашный весельчак Чика духом никогда не падал, работать не любил, потому что, по его понятиям, «от работы лошади дохли!», и предпочитал праздность и удалые казачьи гульбища. Здесь он был одним из первых.
– По мне, лучше водку весь век пить, чем на старшин и богатеев горбатиться! – говорил он за чаркой Тимохе.
– Так ловим-то себе, Чика, – пытался убедить друга слабохарактерный Мясников. – На себя ведь работаем, не на дядю.
– Все одно рыбу атаман отберет, – бесшабашно отмахивался Иван. – У меня, чик-чика, почти каждый год отбирают, злыдни!
– Конечно, отберут, Чика, ежели ты осетров, шипа да белорыбицу ловишь и тайно, через знакомых калмыков, на базар в Царицын сплавляешь, – упрекнул его Мясников.
Зарубин ехидно хихикнул, покрутил чубатой головой, взяв штоф, налил другу полную, до краев, чарку. Не забыл и себя.
– Молчи, Тимоха, друг-ситцевый… Пей лучше! А об том, что знаешь, молчок. Никому ни слова!
Казаки, звонко чокнувшись, расплескав несколько капель синей, казенной водки, смачно выпили. Загрызли арбузом, украденным в степи, на ближайшей бахче. Зарубин придвинулся вплотную к Тимофею, отрывисто зашептал в самое ухо:
– И зачем мне сдалась та севрюга, что атаман велит неводами тянуть?.. Мелюзга, скусу никакого, цена копеечная… Да гад с ней, Тимоха, нехай отбирают! Зато я на себя хорошо поработаю, рыба сейчас в России в цене. В Царицыне на базаре белугу, шипа да осетра с руками рвут! Вот ты и смекай, где казаку лучше… Мы ведь на реке живем, рыбьих повадок понабирались: рыба ищет, где глыбже, а яицкий казак – где лучше!
– Поганая у тебя, Чика, хвилосифия, – не преминул ввернуть замысловатое городское слово рассудительный Мясников. Осуждающе покачал головой. – А ежели лучше в лакеях, что москалям жопу лижут, либо в татях, с кистенем на большой дороге махать, православным хрестьянам мозги из черепков вышибать!.. Пойдешь?
– Ну ты говори, казак, да не заговаривайся, а не то неровен час!.. – Иван гневно
