ты не умеешь, то и назваться тоже не сможешь. Но мне нужно как-то тебя величать. Неужто самой имя придумывать?
Оборотень, состроив непонимание, наклонил ушастую голову и причмокнул языком, облизывая губы после рыбы. Он казался наивным и несметно добрым. Теплый, как солнце, яркий, как красное лето. Я неловко улыбнулась, позабавившись его внешностью, и мокрой тряпицей с заботой провела по виску.
– А ты смешной и вовсе не страшный. Странный только. Все волки, как волки – серые, да черные. А ты в кого такой диковинный уродился? – приговаривала я, любуясь ало-рыжей шерстью.
Осмелилась коснуться пальцами его прядей, но немедля растерялась, как только в глазах юноши сверкнула боль. Он вдруг шумно засопел и отвел от меня потемневший взор. Помрачнел оборотень и нахмурился, и его мысли были неведомы мне.
«Может, ему не нравится свой цвет?» – опомнилась я, отстраняя руку. Он угрюмо не смотрел на меня, супился, будто от обиды или напоминании о чем-то неприятном.
С тоской посмотрел на огненный хвост и вздохнул, сокрушаясь своим видом, а мне стала непонятна его нелюбовь к себе, ведь таким он был красивым, таким волшебным. Как приворожённая я снова засмотрелась на оборотня, каждую крапинку на его лице подметила. Мужские черты, человеческие. Большие задумчивые глаза цвета серых лесных мхов, узкие губы, широкий лоб. Никогда похожего не встречала. Никогда такого волнения не испытывала. Мой волк пугал и манил, а я душой и сердцем летела на его яркий свет. Страсть как захотелось прикоснуться к нему еще раз.
– Жаль я не ведаю, что с тобой стряслось… Прости, если молвила лишнего. Не хотела ранить твои чувства, – поежилась виновато и обхватила себя руками. – А раны на спине затянулись, и моя помощь больше не требуется, – оборотень с тревогой навострился, округлив испуганно глаза. – Ты теперь исцелен и свободен. Я могу не приходить, ведь слово, тебе данное, сдержала. Но ты про свое все равно помни. В Волчьем лесу много дичи. Хватит, чтобы прокормиться. Но осторожен будь и следы за собой заметай, чтобы не прознали про тебя охотники. Меня не ищи, больше я не приду. До осени нужно заняться заготовками. Травник-учитель уже косится на меня, ворчит, что мало сырья приношу. Не могу я оставаться с тобой. Ты только не серчай, – взлохматила ласково его космы, и мой волк засопел пуще прежнего, почти тоскливо заскулил.
Засуетился, занервничал он, стал неразборчиво рычать, проникновенно глядя в глаза. Но для меня то были простые звериные звуки. Не понимала я его речи, хотя догадывалась, что оборотень был не согласен с моим решением.
– Мне пора, – улыбнулась в последний раз и на ноги поднялась, чтобы уйти с поляны.
Почти шагнула, почти отошла, как вдруг он напал со спины, повалил на землю, и я с громким писком развалилась под ним, больно ударившись. Полуденное солнце ослепило яркими лучами, и я щурилась, покуда волчья тень надо мной не склонилась. В груди дыханье сперло, как только его горячий нос коснулся моего. Застыл на губах девичий крик. Руки-лапы меня ограждали с
