в далях без границ
Полки беспечных ныне.
Чему же радоваться здесь?
В зеленой листьев силе
Как будто зримый образ есть
Падения и гнили».
Но так ли все, как говорю,
Того сама не знаю,
Зову печальную зарю
К болотистому краю.
Мерцали тысячи огней,
Как пламя в дальней дали…
И миллионы лир над ней
Повсюду заиграли.
Дыхание, казалось мне,
Слетало искрой божьей,
В небесном, я клянусь, огне
Светилось мое ложе!
Покуда вторила земля
Словам их менестрелей,
Вкруг эльфы, вереск шевеля,
Мне песню тихо пели.
«О, смертный! Смертный!
Пусть умрут, слезу иссушит время,
Чтоб снова радоваться тут
Летело эльфов племя.
Пусть горемык утешит скорбь,
А ночь закроет путь,
Они спешат к покою вновь
На вечный день взглянуть.
Твой мир тебе могилой стал,
Пустынею безбрежной,
Мы ж возвели на пьедестал
Огонь цветенья нежный!
Мы можем занавес поднять,
И миг короткий впредь
Поможет с радостью понять –
За жизнью будет смерть».
И смолкла музыка, а сон
Ушел, как сон ночной…
Но прихоть влюбчива, и он
Останется со мной.
A Day Dream
On a sunny brae, alone I lay
One summer afternoon;
It was the marriage-time of May
With her young lover, June.
From her mother's heart, seemed loath to part
That queen of bridal charms,
But her father smiled on the fairest child
He ever held in his arms.
The trees did wave their plumy crests,
The glad birds caroled clear;
And I, of all the wedding guests,
Was only sullen there!
There was not one, but wished to shun
My aspect void of cheer;
The very grey rocks, looking on,
Asked, "What do you here?"
And I could utter no reply;
In sooth, I did not know
Why I had brought a clouded eye
To greet the general glow.
So, resting on a heathy bank,
I took my heart to me;
And we together sadly sank
Into a reverie.
We thought, "When winter comes again,
Where will these bright things be?
All vanished, like a vision vain,
An unreal mockery!
The birds that now so blithely sing,
Through deserts, frozen dry,
Poor spectres of the perished spring,
In famished troops, will fly.
And why should we be glad at all?
The leaf is hardly green,
Before a token of its fall
Is on the surface seen!
Now, whether it were really so,
I never could be sure;
But as in fit of peevish woe,
I stretched me on the moor.
A thousand thousand gleaming fires
Seemed kindling in the air;
