ни страстной Рамадия не казалась. Она облокотилась локтем на стену и щёлкала зажигалкой, раскуривая тонкую сигарету. Лицо её выглядело уставшим и словно надтреснутым.
– Ты уже всё на сегодня? – спросила её Замиль.
– Этого козла ненадолго хватило, – Рамадия, наконец, раскурила сигарету и, прищурившись от удовольствия, затянулась, – сейчас ему понадобился кеф, и пока он там пускает слюни, я вышла чуть подышать свежим воздухом.
Представления о свежем воздухе у той были довольно специфическими, учитывая, что сейчас, как и в другие свои рабочие перерывы, она курила – чему, во многом, и была обязана волнующей хрипотцой своего голоса, а также надрывным ночным кашлем. Но по крайней мере, у неё можно спросить.
– Мой наглотался пилюль, – при этих словах Рамадия сочувственно поморщилась, – теперь вот тоже захотел покурить.
– Сигареты лежат где обычно, – рукой с зажжённой сигаретой Рамадия махнула в сторону зала, – но попробуй-ка предложить ему и кеф. Может, его отпустит.
Кстати, хорошая мысль.
– Я ещё апельсиновой воды глотну, – небрежно бросила Замиль и добавила всё тем же равнодушно-усталым голосом: – Меня тут ждал ещё один человек. Одетый как рабочий, джинсы, рубашка, говорит с мавританским выговором. Его зовут Салах. Ты не видела?
При этих словах брови Рамадии, тонкие и изящные, как у всех, с кем работал их косметолог, взлетели вверх. Она посмотрела на Замиль, как будто хотела что-то сказать, но передумала, сбила пепел с сигареты прямо на пол (Балькис будет в ярости) и снова затянулась. Замиль ждала.
– Я знаю, о ком ты, – сказала, наконец, та, – и, судя по тому, что тут болтают, я бы не очень советовала тебе его искать.
Замиль молчала, вопросительно глядя на неё.
– Он в кофейной комнате, – сказала Рамадия, – попросил чайничек и два стаканчика. Мне иногда кажется, что чай для таких важнее, чем секс.
– Спасибо, – искренне поблагодарила Замиль и двинулась в сторону «кофейной», стараясь, однако, не бежать, потому повернулась к Рамадии ещё раз.
– Там пылесос возле туалета, лучше убери пепел, – предупредила она, – все же знают, кто станет курить здесь обычные сигареты.
Рамадия кивнула и опять поднесла сигарету к губам.
«Кофейной» называлась небольшая комната, отведённая для тех гостей, которые любили выпить чашечку-другую и затянуться шишей перед главным или после. Если он ждет её там, значит, она, наверное, пуста, и…
Отдёрнув завесу, Замиль шагнула внутрь. Ковёр и сиденья, пара одноногих столиков, на которые ставили шишу, окно, через которое на её разгорячённое тело полилась ночная прохлада. И он, этот мавританец, сидящий со скрещёнными ногами возле чайничка и переливающий чай из одного стаканчика в другой.
Она замерла на входе, потом прочистила горло, вспоминая, как произносятся слова на хассания.
– Салам, – сказала она, – я Замиль. Это я должна говорить
