словно нарочно под цвет панелей. В одной руке она держала дымящуюся сигарету, на предназначенном для цветов держателе перил стояли пепельничка и чашка кофе.
– Доброе утро, Таонга! – махнул ей рукой Стефано. – Как идут дела?
Таонга затянулась и выпустила дым, её полные губы были подведены фиолетовым, придавая черному лицу немного гротескный оттенок.
– Не так плохо, ильхамдулилла, – ответила она наконец, – пансион заполнен наполовину, а значит, я ложусь спать не голодной.
«Это заметно», – подумал Стефано, но вслух спросил:
– Гости из Мадины?
Женщина чуть приподняла массивные плечи и качнула головой, луч солнца блеснул на её волосах, зачёсанных вверх на три пальца.
– И оттуда тоже, как не быть… но не только. Местечко у нас хорошее, людям нравится проводить здесь время. Почему нет?
«Потому что это один из немногих уголков Острова, где всё осталось по-старому», – вертелось на языке у Стефано, но он только пожал плечами:
– Местечко хорошее, да, но я не люблю, когда весь этот народ… топчется по пирсам, пока мы чалим суда. От их галдежа рыба тухнет.
Таонга улыбнулась, сверкнув белыми зубами:
– Вся не протухнет, что-то да останется. Зато рестораны заказывают втрое больше обычного, а значит, и спрос на рыбу растёт. Аллах не любит тех, кто жалуется.
«Мунафиков27 Он тоже не любит», – мрачно подумал Стефано, но только кивнул, вскинул вверх руку с двумя сжатыми пальцами и, бросив «хорошего дня», медленно двинулся дальше к морю.
Владелица пансиона «Аль Мусафир» вызывала у него странные и большей частью неприятные чувства. Не потому, что африканка – по крайней мере, ему нравилось думать, что не поэтому. Просто Таонга, даже чёрная, была из «старых людей», и он знал её в старые времена и даже близко, да. И её чёрное тело было весомым (и ещё каким весомым) напоминанием того, как изменилась жизнь в Марсале в течение всего одного поколения.
Родители Таонги приехали на Остров с одной из последних волн эмиграции, до Большой Войны и конца старого мира – из Нигера, кажется. Или из Нигерии? Да какая разница. Они, африканцы, оказавшиеся на Острове, поначалу честно пытались приспособиться. Болели за «Спортклуб Марсала», ходили на мессу по воскресеньям, жертвовали на нужды местной церковной общины, называли своих детей католическими именами… Он хорошо помнил и тогдашнюю Таонгу, которая ещё откликалась на имя Албина. Она училась в той же школе, что и он, но младше на два класса. Была молодой да ранней, в отличие от её родителей, всегда выглядевших так, как будто те извинялись за то, что тут поселились. Но Албина ни за что извиняться не собиралась. Первой из своих сестёр она начала носить мини-юбку, первой стала открыто курить на входе в молодёжный клуб и, сверкая безупречными зубами, пересмеиваться с марсальскими мальчиками. Первой и дала понять, что белые юноши ей вовсе даже не неприятны.
Мунафик – лицемер, человек, который, на словах принимая ислам, не соблюдает его предписаний или делает это лишь формально.
