этом я был уверен.
А там, в далекой снежной Хижине, – и говорить не о чем…
Сана стояла передо мной и молчала. Она молчала уже давно. И я с ужасом подумал, что должен ей что-то сказать. Вот так молчал я и в день нашей первой встречи здесь, в Егерхауэне, и так же время неслось все быстрее и быстрее, но тогда я мучительно хотел найти для нее самые нужные слова, а сейчас…
– Сана, – неожиданно сказал я, – а тебе, именно тебе, оказалось нужным Знание, принесенное «Овератором»?
Казалось, в ней сломался тот стержень, который всегда заставлял ее выпрямляться навстречу мне – она вдруг резко наклонилась надо мной, и ее глаза, ледяные лучистые глаза, замерли передо мною.
– Да, – сказала она. – Да. Да. Это мне действительно нужно. Да. Потому что только благодаря этому ты – со мной. Пусть только поэтому, но ты – со мной. Ты думал – я боюсь смерти. Разве это страшно?! Для меня существовал только один страх – потерять тебя. Но это не позволило тебе уйти от меня. И теперь ты не уйдешь. Даже теперь. Вот почему мне нужно это.
– И только? – спросил я.
Она не ответила. И снова наступило молчание, и молчание это было безнадежно.
Я встал и как можно быстрее вышел.
Педель распахнул передо мной дверцу мобиля, влез следом и примостился где-то сзади. Затих. Мне казалось, что мобиль едва тащится. Гнусная аквамариновая коробка! Разве можно сравнить его с легкой спортивной машиной Илль, сверкающей, словно капля меда?
Я приземлился у входа в сад Элефантуса, чтобы немного пройтись. Велел Педелю не наступать мне на пятки. Пошел по узкой аллее на тусклые огни обеденного павильона.
Неожиданно из-за поворота показалась огромная фигура. Шатаясь и мыча, она приближалась ко мне. Я прижался к дереву и замер. Это был Патери Пат, но в каком состоянии! Несомненно, он был пьян. Пьян, как дикарь. Я бы с удовольствием отодвинулся подальше, но не хотел выдавать своего присутствия. И правильно сделал. Он прошел в двух шагах от меня, даже не подняв головы. Дошел до конца аллеи, но не свернул, а было слышно, как вломился прямо в кусты. Проклятый день! Только этой гадости мне и недоставало.
Я быстро двинулся к дому и вспрыгнул на крыльцо. И как это мне в голову не приходило? Увидеть ее глаза, ресницы, руки… Милый Элефантус!
Но его не было ни в первой, ни во второй комнате. Не вспугнул ли его этот пьяный боров? Я обошел весь коттедж и пошел в его личный домик.
Элефантус сидел в кабинете. Когда я постучал, дверь распахнулась, но он не поднял головы. Его поза меня насторожила. Так держатся люди, которые вот-вот потеряют сознание. Но когда я бросился к нему, он поднял голову и остановил меня:
– Не нужно. Ничего не нужно. Илль погибла.
Я не понял. О чем это он? Он знает о нашем полете? Он полагает, что я?..
– Илль больше нет, – сказал он шепотом.
Я махнул рукой. Криво улыбнулся.
