полевых лагерях, зато в поместье обитало замечательное семейство полковника – его жена Амалия Николаевна и две её очаровательные дочки старшая Зинаида и младшая Машенька. Зина была старше меня на год, Машенька ровесница. Встречи с этими девицами я опасался более всего. Был я, тогда как свойственно моему юному возрасту застенчив, неловок и смущался по любому поводу. Особенно в присутствии юных особ женского пола, также волновали меня и дамы постарше. В общем женщины меня и влекли, и страшили. Всему виной возраст, когда над верхней губой пробивается пушок младых усиков, а в груди теснятся первые еще не ясные, смутные желания и чувства, от которых учащается сердцебиение и жар приливает к лицу, вызывая на щеках стыдливый румянец.
И вот это мое благоговение перед прекрасной половиной человечества в любой момент могло сделать меня игрушкой в женских руках, подчас своенравных, что, собственно, и случилось.
Я поехал в имение дяди в начале лета самостоятельно, родители уже отпускали меня одного. Кучер Никодим встретил меня на станции и на бричке доставил прямо к парадному подъезду помещичьего дома. Вещи, два чемодана, были оставлены в повозке, ими занялся Никодим, а я, налегке выскочив из брички, по ступенькам поднялся ко входу, где в тени колоннады на террасе меня встретили хозяйки. Амалия Николаевна и девочки радушно улыбались. Я приблизился к тетке, та подала руку для поцелуя. Желая показать себя как можно более учтивым, я не просто склонился к руке, но ещё и опустился на одно колено. Амалия Николаевна засмеялась, видать такая робкая галантность племянника пришлась ей по душе.
– Так вот ты какой Алёша. Давненько мы тебя не видели. Три года уже, кажется! Как ты вырос с тех пор. Правда девочки? Какой высокий и стройный. Ну, проходи в дом. Приведи себя в порядок с дороги, переоденься и будем ужинать.
Наскоро умывшись, я переоделся, сменил дорожный костюм на свободную летнюю одежду. Мне отвели комнату под крышей в мансарде. Окна выходили в сад. Обстановка моего жилища была скромной, но уютной. Шкаф, широкая кровать и стол, в комнате было широкое полукруглое окно, за которым открывался чудесный вид на старый сад.
За ужином я отвечал на расспросы об учебе, увлечениях, о жизни в столице, о родственниках и общих знакомых. Окруженный таким пристальным женским вниманием я смущался и временами отвечал невпопад, чем веселил девочек и вызывал улыбку на лице Амалии Николаевны.
Ах, какая чарующая была эта улыбка! Тридцатишестилетняя дама была чрезвычайно хороша собой. Потом я узнал, что все офицеры полка её мужа, в том числе и женатые были тайно в неё влюблены. И только авторитет полкового командира не позволял им открыто волочится за прекрасной полковничихой. В присутствии такой красавицы потерял бы голову любой бравый вояка, не то, что безусый школяр. Вот я и краснел, и бледнел, отвечая на самые простые вопросы моей обворожительной тётушки.
Под стать матери были и её дочки-погодки, только их красота ещё не вошла в ту полную женскую силу которая сводит с ума мужчин, их красота была по юному нежна и невинна. Но этой прелестной невинностью и смущала меня – ошалевшего гимназиста. Я не мог дать себе отчета, кто из девушек прекрасней, Зинаида с правильными чертами лица со строгостью во взгляде, или насмешливая Машенька с ямочками на щеках.
Оценивать красоту Амалии Николаевны я и думать не смел, эта женщина могла быть для меня только Богиней, перед которой стоило благоговеть.
Именно Амалия Николаевна явилась мне в первую же ночь в сонных грёзах. Мне приснилось как я стою перед ней на коленях и кланяюсь ей до земли, как будто её холоп и раб. Проснулся я от сильного возбуждения. Видение заставило меня задуматься, что бы оно значило? И чем больше я размышлял, тем более находил что эта грёза не лишена смысла. Разве Амалия Николаевна не достойна поклонения? Разве не стоит восхищаться её красотой? А как еще выразить своё почтение такой Даме, как, не преклоняясь перед ней, как, не поклонившись ей в ноги! Конечно же только так!
Какой же я был болван, что всего лишь преклонил перед ней одно колено. Надо было встать на оба! Да ещё лучше не руку, а ногу ей поцеловать!
И пусть бы удивились или посмеялись её дочки. Да, они тоже прекрасны, как же они хороши! Ну почему я робею в разговоре с ними и выгляжу таким нелепым? Почему не могу развлечь их, быть им интересным? Ах, как жаль…
Наивный я и не подозревал, что в силу своей принадлежности мужскому полу пригожусь юным красавицам. Я тогда не мог себе представить своей будущей роли подле них, кем я должен стать по их планам, которые в ту ночь рождались в прекрасных девичьих головках.
Таланты и поклонники
Наутро, едва рассвело, я отправился на пруд, дабы предаться оздоровляющим водным процедурам. Так рекомендовали делать эскулапы того времени. А попросту я отправился купаться. Плавал я неплохо и запросто преодолел небольшой водоем, находившийся прямо за садом имения. Забравшись в камыши, я решил понаблюдать за выводком уток, спрятавшемся в заросли. И тут я услышал девичий смех.
