href="#n_70" type="note">[70]. В свою очередь, до статуса зимми, а то и ниже низводили в Бухаре шиитов, предписывая им платить 5 %-ный, а иногда даже 10 %-ный закат[71].
Свои налоговые особенности в отношении евреев были и в Кокандском ханстве, где, в отличие от других мест, они платили особый военный налог – лау-пули. Этот налог упомянул уже после русского завоевания ханства андижанский уездный начальник, расследовавший отношения между евреями и мусульманами в прежнее время[72]. Судя по всему, этот же налог имел в виду Шмуэль Моше Ривлин, сообщая об особом налоге на вооружение, который платили евреи в Коканде[73]. В Ташкенте, принадлежавшем до 1865 года Кокандскому ханству, на евреев и индусов распространялось также не встречавшееся в других местах Средней Азии запрещение носить сапоги, из-за чего те были вынуждены заменять их галошами[74]. Неизвестно, действовало ли это запрещение в других местах этого ханства, в то время как в Бухарском эмирате, о запретительных законах в котором сохранилось намного больше источников, оно вряд ли существовало.
За нарушение перечисленных предписаний и запрещений, а также за другие провинности бухарские евреи подвергались жестоким наказаниям – вплоть до смертной казни. Перед наказанием осужденному предлагалось перейти в ислам и таким образом заслужить полное прощение[75]. Под воздействием этой угрозы или угрозы других наказаний, а также желая избавиться от чрезмерного налогообложения и общего презрительного отношения, часть евреев перешли в ислам. Часть новообращенных сразу начали соблюдать только мусульманскую обрядность, а часть – втайне соблюдали и еврейскую, рискуя подвергнуться смертной казни. И те и другие получили название чала (т. е. «ни то ни се» в переводе с таджикского). Им возбранялись контакты с евреями, в том числе с ближайшими родственниками. С другой стороны, мусульмане сторонились чала, что ставило последних в положение изгоев[76].
В свете описанных порядков не удивляет проявление бухарскими евреями особых симпатий к прибывавшим в Среднюю Азию европейским путешественникам. Такое отношение сохранялось вплоть до начала XX века. Побывавший в Бухаре датский офицер Оле Олуфсен был удивлен хорошим отношением ко всем европейцам со стороны местных евреев, видевших в каждом из них друга[77]. Объясняется это тем, что в отличие от мусульман европейцы не гнушались вести беседы с евреями, которым они рассказывали о религиозной терпимости в христианских странах, нередко даже преувеличивая ее. Бухарским евреям казалось завидным положение их ашкеназских собратьев в этих странах. Впрочем, и действительное положение евреев там не разочаровывало тех, кто смог увидеть его своими глазами, посетив Европу. Все увиденное и услышанное породило мечты бухарских евреев о завоевании Средней Азии христианами[78]. Особенно способствовал распространению надежд на христианское завоевание Средней Азии мулаи калян (главный раввин) бухарских евреев
Замечания касательно торговли с бухарцами. С. 322.
ЦГА Узбекистана. Ф. 19. Оп. 1. Д. 28792. Л. 3, 11, 13, 14.
Подробнее об этом см.:
О том, что некоторые бухарские евреи совершали поездки в Европу, см. далее в тексте. О том, что бухарские евреи мечтали о завоевании Средней Азии христианами, см.:
