искусства игры в теннис и за то, что вы английский джентльмен. И спасибо, что сэкономили мне пять тысяч долларов». Также мистер Дима просит от его лица выразить восхищение прекрасной мисс Гейл. Вот что он хотел сказать.
Мы выпили пару бокалов и решили прикончить бутылку в постели.
– А что такое «мраморное мясо»? – в какой-то момент спрашивает Перри.
– Трогал когда-нибудь девушке животик?
– Даже помыслить о таком не могу, – отвечает он – угадайте чем занимаясь?..
– Молодые телочки, – объясняю я. – Их поят саке и лучшим пивом. Каждый вечер массируют живот, чтобы должным образом подготовить к бойне. Эта технология – интеллектуальная собственность, – добавляю я, хотя сомневаюсь, что Перри слушает. – Мы возбудили против них дело и выиграли.
Я засыпаю, и мне снится пророческий сон, черно-белый, как пленки сороковых годов. Я в России, где с маленькими детьми случаются всякие беды.
Глава 3
Над Гейл сгущаются тучи – и в подвале тоже заметно потемнело. День меркнет, и тусклая лампа на потолке, над столом, горит все слабее, а кирпичные стены сделались черными. Шум транспорта на улице затихает, и мимо матовых окон все реже мелькают ноги прохожих. Массивный, добродушный Олли, уже без берета, принес четыре чашки чаю и тарелку печенья и исчез.
Хотя это тот же самый Олли, который недавно вез их в черном такси от дома Гейл, становится понятно, что он не настоящий таксист, несмотря на значок, приколотый к широкой груди. Олли, по словам Люка, «удерживает нас на узкой тропе добродетели», но Гейл сомневается. Шотландская кальвинистка не нуждается в наставнике-моралисте, а что касается жокея с блудливым взглядом и обаянием истинного джентльмена – то ему уже слишком поздно.
И потом, Олли, по мнению Гейл, для настоящего слуги чересчур редко попадается на глаза. Также ее озадачивает его сережка – это сексуальный сигнал или просто украшение? И голос – когда Олли разговаривал с ними через домофон на Примроуз-Хилл, Гейл решила, что он стопроцентный кокни. Но когда в такси он принялся болтать об отвратительной погоде в мае – «и это после такого дивного апреля, господи, да ведь все цветы полегли от вчерашнего ливня!» – Гейл уловила иностранные интонации, и вдобавок шофера начал подводить синтаксис. Какой же язык ему родной? Греческий? Турецкий? Иврит? Или голос, как и сережка, – это трюк, к которому Олли прибегает, чтобы дурачить простаков?
Гейл жалеет, что подписала дурацкий договор о неразглашении. И что это сделал Перри. Он не просто подписал – он охотно вступил в игру.
В пятницу молодая индийская чета собиралась покинуть Антигуа. Поэтому они договорились сыграть пять сетов вместо обычных трех – и в результате снова пропустили завтрак.
– Тогда мы решили пойти искупаться и, может быть, перекусить на пляже, если проголодаемся. Мы отправились в наиболее людный конец пляжа – обычно мы там не бывали, но нам приглянулся бар «Кораблекрушение».
Гейл
