чайки. Видно в тот день уже кто-то успел обидеть это забавное существо. Я не хотел усугублять ситуацию, взял извещение и вежливо попрощался.
Извещение представляло из себя небольших размеров бланк, изготовленный на печатной машинке. В бланк был впечатан текст, из которого совершенно очевидно следовали две вещи. Первая – печатной машинке было пора на пенсию, так как она не пропечатывала как минимум две буквы алфавита, и вторая – мне предписывалось явиться через десять дней в Октябрьский районный суд для участия в уголовном судебном процессе в качестве присяжного заседателя. Принятие решения об отправке печатной машинки на пенсию в мою компетенцию не входило, а что касается путешествия в суд, то решение этого вопроса я решил временно отложить, благо время позволяло. Я отправил бланк на одну из книжных полок и благополучно забыл о нем.
В суд мне назначено было явиться девятого сентября ровно в четырнадцать часов. Вспомнил я об этом в тринадцать десять за очередной (пятой с утра) чашкой кофе. Пять чашек кофе до полудня – это значит, что я снова застрял в сюжетном лабиринте и отчаянно пытался подстегнуть свое воображение все новой дозой кофеина. Хорошего продолжения сюжета я так и не придумал, зато в моей памяти неожиданно всплыла информация об извещении из суда. Готовить представительский прикид было уже некогда, поэтому пришлось использовать свой повседневный гардероб: потертые в коленях джинсы, рубашку цвета топленого молока и любимый трикотажный джемпер. Посмотрев на себя в зеркало, я подумал, что может быть, моя небритая физиономия внушит прокурору или адвокату (все равно кому) неприязнь и они отсеют меня, воспользовавшись правом немотивированного отвода. Тогда мне удастся избежать выполнения своего общественного долга. Подгоняемый этой оптимистической мыслью я отправился в суд.
Судя по содержанию извещения, меня очень ждали в комнате № 27. Туда я и проследовал по узкому коридору, мимо двух шеренг прижавшихся к стенам людей, на лицах которых застыла усталость ожидания. На двери нужного мне кабинета висела табличка «Секретари».
Меня встретила грузная женщина неопределенного возраста в очках с роговой оправой. Эти очки упрямо сползали с ее переносицы, отчего обращенный ко мне взгляд уходил куда-то поверх меня. Еще она запомнилась мне своей огненно-рыжей шевелюрой, напоминающий по форме чалму. Когда я зашел в кабинет, она посмотрела на меня осуждающим взглядом, взглянула на часы, потом снова на меня, потом снова на часы, тяжело вздохнула и принялась что-то записывать. Я тоже посмотрел на свои часы: 13.58. – я не опоздал.
От нее я узнал, что оказался двадцатым кандидатом в присяжные, который пришел выполнить свой общественный долг. Всего же извещения вручили двадцати пяти. Но видно пятеро оказались менее сознательными. Так что для судьи я стал палочкой-выручалочкой. Двадцать кандидатов в присяжные – именно столько требовалось, чтобы начать процедуру отбора.
Секретарь ввела всех нас в зал судебного заседания: не очень большой, но и не маленький – мест на семьдесят-восемьдесят. Там нас уже дожидались судья, помощник прокурора и адвокат.
Судья – неказистый мужичек
