Рейчел Линд стоял на том месте, где основная дорога Эйвонли спускалась в неглубокую лощину, окаймленную ольховником и фуксией – цыганскими сережками. Посреди лощины тек ручей, начинавшийся в лесах старика Гутберта, про этот ручей говорили, что в лесах он, еще молодой, бежит стремительно, совершая немыслимые кульбиты и разливаясь таинственными заводями, но у дома Линдов успокаивается и принимает благообразный вид, будто понимает, что рядом с жилищем миссис Рейчел надо вести себя чинно и соблюдать приличия. Похоже, ему было ведомо, что миссис Рейчел постоянно сидит у окна и зорко следит за тем, что происходит вокруг, включая ручьи и детей, и если ей что-то покажется странным или неуместным, она не успокоится, пока не докопается до причины.
Многие жители Эйвонли и окрестностей внимательно следят за тем, что происходит у соседей, запуская собственные дела, но миссис Рейчел Линд была из тех удивительных созданий, которые способны заниматься своим хозяйством, не упуская из вида и того, что творится у других. Она слыла превосходной хозяйкой, успевала все делать вовремя и хорошо, а еще вела кружок кройки и шитья, помогала в воскресной школе и принимала активное участие в церковно-благотворительной организации и Обществе помощи миссионерам. И при такой нагрузке миссис Рейчел ухитрялась часами сидеть у окна на кухне, вязать полушерстяные одеяла (она связала уже шестнадцать, как с благоговейным трепетом перешептывались домохозяйки Эйвонли) и не спускала глаз с дороги, пересекавшей лощину и преодолевавшей крутой подъем на горку, где земля была красноватого цвета. Поселок Эйвонли расположен на небольшом треугольном полуострове в заливе Святого Лаврентия, окруженном с двух сторон водой, и поэтому каждый, кто из него выезжает или в него въезжает, должен ехать по дороге через лощину, где непременно попадет под неусыпное око миссис Рейчел.
Однажды днем в начале июня она сидела, как обычно, у окна. Стоял теплый солнечный день. Сад на склоне за домом был в полном цвету, над бело-розовыми бутонами жужжали рои пчел. Томас Линд – маленький коротышка, которого жители Эйвонли называли не иначе как «муж Рейчел Линд», сеял на холме за сараем поздний турнепс; должно быть, тем же самым занимался Мэтью Катберт из Зеленых Крыш на своем большем поле возле ручья. Миссис Рейчел было это доподлинно известно, потому что она собственными ушами слышала, как он говорил Питеру Моррисону прошлым вечером в магазине Уильяма Дж. Блэра, что на следующий день собирается сеять турнепс. Конечно, вопрос задал Питер, так как было известно, что Мэтью Катберт никогда по собственной воле ничего о своих делах не рассказывает.
Однако именно Мэтью Катберт в половине четвертого, в самый разгар трудового дня, неспешно миновал лощину и въехал на холм; более того, он был одет в выходной костюм и белую рубашку, а это говорило о том, что он выезжает за пределы Эйвонли, и ехал он в коляске с запряженной гнедой кобылой, и это означало, что он пускается в дальний путь. Так куда же едет Мэтью Катберт и зачем?
Будь на его месте любой мужчина из Эйвонли, миссис Рейчел, проворно сложив два и два, получила бы ответ на оба вопроса. Но Мэтью так редко покидал свой дом, что должно было случиться нечто чрезвычайное, что побудило бы его ехать куда-то среди бела дня. Это был самый робкий человек на свете, ему претило находиться среди незнакомых людей или в любом другом месте, где от него ждали разговоров. Мэтью при полном параде с белым воротничком, пустившийся непонятно куда в коляске, – такое не часто увидишь! Как ни ломала миссис Рейчел голову, причину таких действий она не нашла, и ее послеполуденный отдых был полностью испорчен.
«Пойду-ка я после чая в Зеленые Крыши и разведаю у Мариллы, куда это он отправился, – решила в конце концов эта достойная женщина. – Обычно в это время года он в город не ездит, а в гости вообще никогда не ходит. У него, конечно, могли закончиться семена турнепса, но, если б он поехал за ними, то не стал бы так наряжаться и брать коляску. Ехал он неспешно – значит, не за доктором. И все же что-то случилось со вчерашнего дня, что заставило его пуститься в путь. Вот загадка! И не знать мне ни минуты покоя, пока я не получу ответа на вопрос – что заставило Мэтью выехать сегодня из Эйвонли?»
Итак, после чая миссис Рейчел вышла из дома. Путь до усадьбы Катбертов был недолгим – всего четверть мили по идущей вверх дороге. Там в окружении плодовых деревьев стоял большой разлапистый дом. Для точности скажем, что еще какое-то, довольно значительное, расстояние миссис Рейчел пришлось идти по тропе. Отец Мэтью Катберта, такой же робкий и молчаливый, как пошедший в него сын, приступив к возведению усадьбы, постарался настолько, насколько можно, отодвинуться от соседей и в то же время не углубиться в лес. Дом поставили в дальнем углу земельного участка, где он и стоит до сих пор, почти не заметный с главной дороги, вдоль которой вытянулись дома более общительных жителей Эйвонли. Миссис Рейчел Линд считала, что такое житие на отшибе – жизнью не назовешь.
«Да это просто существование, и больше ничего, – говорила она про себя, идя по протоптанной дорожке вдоль кустов диких роз. Ничего удивительного, что Мэтью и Марилла – оба с чудинкой. Живут вдвоем, как отшельники какие-то. Деревья трудно назвать подходящей компанией,
