Огонек спички задуло.
– Хреново, – сказал мистер Пауэр.
– ‘Вунда, пвойдет, – отвечал мистер Кернан, закрывая рот и кутая шею в воротник запачканного пальто.
Мистер Кернан был коммивояжер старой школы, что утверждала высокое достоинство этого занятия. Он никогда не появлялся в городе, не будучи облачен в цилиндр на уровне приличий и пару гетр. Как он заявлял, эти два элемента костюма гарантируют человеку представительность. Он поддерживал традиции Наполеона своей профессии, великого Блэкуайта, память о котором он по временам воскрешал, рассказывая о нем и даже изображая его. Однако при современных методах коммерции ему удавалось содержать всего лишь небольшую контору на Кроу-стрит, в окне которой было выставлено название его фирмы с адресом: Лондон, Восток-Центр. На каминной полке в этой конторе был выстроен небольшой отряд свинцовых коробочек, а на столике у окна стояли четыре или пять фарфоровых чашек, налитых обычно до половины темною жидкостью. Из них мистер Кернан дегустировал чаи. Он делал глоток, задерживал его во рту, прокатывая по нёбу, затем отправлял в камин – и после паузы выносил суждение.
Мистер Пауэр, намного моложе его, служил в Королевском Ирландском полицейском управлении в Дублинском замке. Кривая его подъема по общественной лестнице встретилась с кривою упадка его друга; однако упадок мистера Кернана смягчался тем, что кое-какие друзья из тех, что знавали его во дни наибольшего успеха, сохраняли высокое мнение о нем как личности. Мистер Пауэр принадлежал к их числу. В его кругу постоянной темой были его необъяснимые долги; он был человек еще молодой и весьма компанейский.
Пролетка остановилась перед небольшим домиком на Гласневин-роуд, и мистеру Кернану помогли войти. Жена тут же стала укладывать его в постель, а мистер Пауэр расположился на кухне, расспрашивая детей, куда они ходят в школу и что они читают сейчас. Дети, две девочки и мальчик, смекнув, что их мать занята, а отец беспомощен, затеяли с ним буйную возню. Поведение их и речь несколько его удивили, и на лице его выразилась задумчивость. Через некоторое время миссис Кернан появилась на кухне, восклицая:
– Хорош, нечего сказать! Однажды он так вот себя угробит, и дело будет с концом. Он же не просыхал с пятницы.
Мистер Пауэр постарался ей объяснить, что сам он полностью непричастен, что он по чистому совпадению оказался в том месте. Памятуя о благой роли мистера Пауэра в домашних конфликтах, а также и о нередких ссудах, пусть небольших, но выручавших в нужный момент, миссис Кернан сказала:
– Ну что вы, можете мне не говорить, мистер Пауэр. Я-то уж знаю, вы ему настоящий друг, не то что иные прочие. Те-то хороши, пока у него в кармане звенит да можно его сбить на сторону, от дома да от семьи. Дружки милые! С кем это нынче он, хотела б я знать?
Мистер Пауэр покачал головой, но ничего не сказал.
– Вы уж простите, – продолжала она, – мне вас и угостить нечем. Может, погодите минутку, я бы послала на угол к Фогарти.
Мистер Пауэр поднялся.
– Мы ведь
