Они были примерные сыновья, исправно писали письма и иногда слали деньги. Трое младших детишек ходили в школу.
На другой день мистер Кернан еще оставался в постели; в свою контору он отправил послание. Она давала ему говяжий бульон и неотступно пилила. Она принимала его частые выходки как особенности климата, при болезни выхаживала должным образом и следила, чтобы он непременно позавтракал. Случаются мужья и похуже. Он ни разу не буйствовал, с тех пор как сыновья выросли, и она знала, что ради любого, даже маленького заказа он пешком дойдет до Томас-стрит и обратно.
Дня через два друзья пришли вечером навестить его. Она провела их в спальню, где в воздухе висел особый персональный запах, и рассадила на стульях у камина. Язык мистера Кернана, который днем еще иногда отзывался язвящей болью, делая хозяина раздражительным, поутих и стал глаже. Больной сидел в постели, подперев спину подушками, и краска на его отекших щеках придавала им некоторое сходство с тлеющим пеплом. Он попросил у своих гостей извинения за беспорядок в комнате, но вместе с тем поглядывал на них слегка горделиво, с достоинством ветерана битв.
Ему и в голову не могло прийти, что он становится жертвой заговора, в который его друзья, мистер Каннингем, мистер Маккой и мистер Пауэр, явившись, сразу же посвятили миссис Кернан. Идея принадлежала мистеру Пауэру, однако дальнейшие шаги вверялись мистеру Каннингему. Мистер Кернан происходил от протестантских корней и хотя перешел в католическую веру в период своей женитьбы, но последние лет двадцать не переступал порог церкви. Больше того, он весьма любил всяческие окольные выпады против католичества.
Мистер Каннингем как нельзя лучше подходил для такого дела. Он был старшим сослуживцем мистера Пауэра. Его собственная семейная жизнь сложилась незавидным образом. Ему очень сочувствовали, ибо ни для кого не было тайной, что у него самая непрезентабельная супруга, безнадежная алкоголичка. С полдюжины раз он заново обставлял ей дом, а она всякий раз брала и закладывала мебель.
Все относились с почтением к бедному мистеру Каннингему. Он был полностью здравомыслящий человек, образованный, влиятельный. Его знание людей, природная проницательность, усиленная долгими контактами с миром уголовных судов, приобрели особую отшлифованность за счет кратких экскурсий в философские материи. Он был всегда хорошо информирован. Друзья высоко ценили его мнения и находили у него портретное сходство с Шекспиром.
Когда ей рассказали про заговор, миссис Кернан только сказала:
– Тут все карты вам в руки, мистер Каннингем.
После четверти века замужней жизни у нее оставалось мало иллюзий. Религия для нее принадлежала к разряду привычек, и она подозревала, что в таком возрасте, как у ее мужа, человек уже особенно не меняется до самой смерти. Ее тянуло к тому, чтобы находить в событии какую-то интригующую уместность, и не будь у нее опасения показаться кровожадной, она бы сказала пришедшим, что языку мистера Кернана не вредно стать покороче. Но все-таки
