скапливается, сгустки какие-то или…
– Слизь, – произнес Маккой.
– Скапливается в горле как будто снизу откуда-то. Мерзкое ощущение.
– Слизь, это точно, – сказал Маккой. – Из бронхов.
При этом он несколько вызывающе глянул на мистера Пауэра и мистера Каннингема. Мистер Каннингем кивнул головой поспешно, а мистер Пауэр сказал:
– Ладно, все хорошо, что хорошо кончается.
– Я очень тебе обязан, старина, – сказал пострадавший.
Мистер Пауэр замахал руками.
– Эти-то двое, с кем я был…
– А с кем вы были? – спросил мистер Каннингем.
– Один малый, не знаю, как зовут. Да провались он, какая разница? Рыжеватенький такой коротышка…
– А другой кто?
– Харфорд.
– Гм, – произнес мистер Каннингем.
При данном междометии все смолкли. Известно было, что издавший его имеет тайные источники информации. В данном случае односложная ремарка несла нравственное содержание. Мистер Харфорд входил иногда в состав малочисленного отряда, члены коего покидали город по воскресеньям вскоре после полудня, имея целью как можно скорее появиться в одном из пригородных трактиров и там воспользоваться правом на известную привилегию путешествующих. Но спутники его никогда не соглашались предать забвению его корни. Он начал свой путь как темный финансовый делец, ссужавший малые суммы работягам под ростовщические проценты. Потом он стал партнером мистера Голдберга, коротенького и очень толстого джентльмена из ссудного банка Лиффи Лоун Бэнк. Хотя вся его причастность иудаизму заключалась сугубо в системе нравственных норм, его собратья-католики, когда им доводилось лично либо через посредников страдать от его лихоимства, всегда его с горечью честили ирландским жидом и невеждой и усматривали знак Божественного осуждения ростовщичества явленным в персоне его слабомного сына. В других же ситуациях они вспоминали о его добрых сторонах.
– Не знаю, куда он подевался, – сказал мистер Кернан.
Он бы хотел не углубляться в детали происшествия. Он бы хотел, чтобы друзья сочли, что случилась какая-то ошибка, что они с мистером Харфордом как-то разминулись. Друзья, отлично знакомые с питейными повадками мистера Харфорда, хранили молчание. Мистер Пауэр опять повторил:
– Все хорошо, что хорошо кончается.
Мистер Кернан тут же переменил тему.
– Такой славный был парень этот медик, – сказал он. – Не будь его…
– Не будь его, – продолжил мистер Пауэр, – можно было бы заработать верных семь дней, притом без замены штрафом.
– Да-да, – произнес мистер Кернан, усиливаясь вспомнить. – Сейчас припоминаю, что там был полисмен. Молодой, на вид симпатичный. Как это вообще все вышло?
– А так вышло, что вы в стельку назюзюкались, Том, – произнес мистер Каннингем глубоко серьезным
