льет на тяжки косыньки мои,Да мне росою моет лицо,
И дитятко застыло мое…
– Да это же Бартелл Д’Арси, – воскликнула Мэри-Джейн, – который весь вечер не соглашался петь. Сейчас я его заставлю, пускай перед уходом споет.
– Заставь его, заставь, – сказала тетушка Кейт.
Обогнув стоявших, Мэри-Джейн быстро направилась к лестнице, но едва она сделала несколько шагов, пение смолкло и инструмент резко захлопнули.
– Какая жалость! – огорчилась она. – Он что, спускается, Грета?
Габриэл услышал утвердительный ответ жены и увидел, что она спускается к ним. Наверху лестницы показались Бартелл Д’Арси и мисс О’Каллахан.
– О, мистер Д’Арси, – воскликнула Мэри-Джейн, – как вам не совестно так внезапно оборвать, когда мы все тут в восторге слушаем.
– Я его упрашивала весь вечер, – сказала мисс О’Каллахан, – и миссис Конрой упрашивала, но он сказал нам, что он страшно простужен и петь не может.
– Знаете, мистер Д’Арси, – сказала тетушка Кейт, – это вы нам рассказываете сказки.
– Не слышите что ли, я каркаю как ворона? – довольно грубо парировал мистер Д’Арси.
Он прошел быстро в каморку и стал одеваться. Задетые неожиданной резкостью, присутствующие не нашлись, что сказать. Тетушка Кейт наморщила лоб и сделала всем знак не продолжать тему. Мистер Д’Арси стоял, хмурясь и тщательно укутывая шею.
– Сейчас такая погода, – сказала тетушка Джулия после паузы.
– Да-да, – подхватила тетушка Кейт, – совершенно у всех простуда.
– Говорят, – присоединилась и Мэри-Джейн, – такого снега не было тридцать лет. Я прочла в утренней газете, что по всей Ирландии снегопад.
– Я люблю, как выглядит снег, – сказала тетушка Джулия грустным голосом.
– Да, и я тоже, – сказала мисс О’Каллахан. – По-моему, если нет снега, то Рождество какое-то ненастоящее.
– А вот бедный мистер Д’Арси не любит снега, – с улыбкой сказала тетушка Кейт.
Мистер Д’Арси вышел из каморки, застегнутый и укутанный до предела, и в извиняющемся тоне поведал им историю своей болезни. Все тут же принялись давать советы и говорить, как им жаль, и увещевать его как следует беречь горло на улице. Габриэл между тем наблюдал за своей женой, не принимавшей участия в разговоре. Она стояла прямо под запыленным светильником, и газовое пламя бросало отблески на пышную бронзу ее волос; несколько дней назад он видел, как она сушила их у огня. Она не меняла своей позы и, казалось, не слышала всех разговоров вокруг. В конце концов она повернулась к ним, и он увидел, что у нее блестят глаза и на ее щеках румянец. Радостная волна внезапно залила его сердце.
– Мистер Д’Арси, – спросила она, – а как называется эта песня, что вы пели?
– Она называется «Девица из Огрима», – отвечал он, – только я ее так и не вспомнил целиком.
