я всегда считал тебя занудным дрыщом! – воскликнул потрясенный Лимонов. – Но, согласно твоей теории, как истинно русский, беру свои слова обратно и признаю тебя гением!
В этом месте вся постановочная группа взорвалась овацией!
Путин, как ни странно, отнесся к идее снисходительно. Загадочно улыбнулся, пожал плечами и хмыкнул: «А что думает народный артист?»
С народным артистом вышло посложнее. Сначала он задавал кучу нудных практических вопросов: «Сосать в презервативе или нет?», «Делать это на сцене или в центре зала?», «Помоют ли Владимиру Владимировичу пенис после долгого стояния на трибуне Мавзолея?», «А где в это время будет находиться мой микрофон?» И уж совсем глупый: «А что, если у меня тоже встанет?» (Даже хохотнул от собственных фантазий.)
Сошлись на том, что Лещенко будет сосать прямо под столом во время банкета, чтобы лидер великой страны мог в это время вести непринужденную беседу с бывшим премьер-министром Италии Сильвио Берлускони, который пообещал тоже присутствовать на празднике. В процессе беседы лидеры двух государств в теплой, дружеской обстановке должны были обсудить важный государственный вопрос: «Ебал ли Берлускони живую Чиччолину, а если ебал, то как ему пришлись ее силиконовые груди, ибо тут олимпийская чемпионка по художественной гимнастике Алина Кабаева тоже хочет обратиться к итальянским специалистам по этому деликатному вопросу».
Всю тяжесть переговоров с Лещенко взял на себя руководитель художественно-постановочной части программы режиссер Никита Михалков.
– Ты же знаешь, Лева, следуя традициям великой русской культуры, у нас не принято уж так откровенно и публично сосать у царя-батюшки, – уговаривал он краснеющего Лещенко. – То есть многие государственные мужи, представители интеллигенции, театралы и прочая творческая слизь мелкого пошиба может и мечтает об этом. Но классики открыто не сосут почти никогда. В этом и заключается их харизма! Да и сам царь-батюшка не любит открытого подхалимства. Поэтому сосем тихонечко под столом, чтобы и так всем было ясно, что сосут, но не выпячиваем этот факт уж очень публично.
– Да я не против, я привыкший, – бубнил артист, крутя подбородком и вспоминая эпоху брежневского изобилия. – А с гонораром как? – спросил неожиданно, отведя взгляд в сторону.
– Дорогой ты мой человек, – пропел сквозь усы Михалков и замурлыкал от удовольствия, аки чеширский кот, готовя руки для объятий. – Проси, что хочешь, ласковый ты мой!
– Мне бы… это… – замялся народный артист, – Кобзона выебать…
– Как Кобзона выебать? – аж задохнулся от неожиданности Никита. – Неужто прямо самого железного Иосифа в жопу вдуть хочешь?
– Да, братишка, прямо в жопу вдуть и хочу, – мягко перебирая лапками по шелковому домашнему халату, продолжал свою похотливую песнь Лева. – И не просто в каком-нибудь закулисье или в гримерке киноконцертного зала
