бли, когда я был совсем маленьким, и меня взял к себе на воспитание дед. Он знал Лес, а Лес знал его. Дед познакомил с Лесом и меня, научил всему, что знал. А теперь его не стало. Скоро прилетят ювеналы и отвезут меня в детский дом. После всеобщей чипизации в 2030-м надеяться на отсрочку их прилета не приходится. У них уже прозвучал звоночек о сироте. Надо собираться, ведь заберут меня сразу, как прилетят. Собрал свою одежду, белье, любимую кружку, пару ложек, подаренный дедом нож из булата и его собственный – охотничий, в ножнах. Забросил в середину армейского «сидора» ножи, предварительно перемотав их бельем, чтобы даже случайно не звякнули. Прицепил к рюкзаку саперную лопатку, небольшой топорик и взял дедово ружье. Старый дедов комп брать с собой не стал. Детские дома нынче оборудованы виртуальными капсулами. Так что этот древний комп мне там без надобности, его, наверное, даже подключить будет негде.
Снаружи уже слышался шум. К заимке приближался вертолет ювеналов.
Вышел из избушки с рюкзаком за плечами и дедовым ружьем, присел на завалинку и смотрел на приближающуюся судьбу в виде маленького вертолета.
Вертолету здесь сесть негде, придется им спускаться по лестнице, что поделать – кругом тайга. Заимка наша невелика – избушка-землянка, колодец да небольшая кузня. Все в двух шагах друг от друга.
Очень хотелось похоронить деда здесь, но ювеналы не дадут. У меня как у несовершеннолетнего прав на захоронение родственников по выбору нет, а дед письменного завещания на этот случай не оставил. Потому увезут тело деда в город и кремируют. А меня – в детский дом и запихают в кокон виртуального мира. Последние 17 лет, как раз с года моего рождения, виртуальная реальность применяется чуть ли не везде. Люди там живут, там работают, там отдыхают, даже женятся и детей заводят там. Последнего вообще ни дед, ни я не понимали – какой прок от виртуального ребенка? Но чужая душа – потемки, если кому-то что-то нравится, то это появится на рынке.
Тюрьмы теперь все в виртуале – копают заключенные ресурсы на благо Родины, выпускают только по окончании срока. Зато нет затрат на охрану. Сироты тоже почти все время в виртуале – там и обучение проходит, и досуг – воспитателей не нужно. Но детей из капсулы хоть выпускают, насколько мне известно.
Вертолет завис над колодцем, грохот от него стоял такой, что все звери на 10 километров в округе разбежались. Сверху на тросе спускался мужик в оранжевом жилете и спецовке. Как-то иначе я представлял себе ювеналов, в костюмах, что ли, в очках и непременно с портфелем. А этот больше на рабочего похож.
Мужик, только коснувшись земли, подбежал ко мне, просунул трос под мышками, обернул вокруг себя и меня, зацепил карабином, и нас понесло вверх. Ну вот – ни здрасте тебе, ни до свиданья, хоть бы слово сказал. Немой, что ли? Нас подтянули к люку вертолета.
– Там снизу труп надо забрать, – проорала справа какая-то тетка с портфелем и в очках (как я и думал). Мужик освободил меня от троса, взял что-то вроде носилок и поехал на тросе вниз. Через некоторое время на носилках поднялось тело моего деда. Другой мужик в таком же жилете и похожий на первого как брат-близнец, отцепил носилки от троса и бросил его вниз. Первый поднялся, и вертолет полетел в город. Сам перелет мне запомнился слабо. Со мной никто не разговаривал в этом шуме, да и я не горел желанием. Внизу мелькала зеленым ковром тайга. Высадили нас на небольшой площади, у дома серого цвета. Мужики в оранжевых жилетах понесли носилки с дедом внутрь здания.
– Пойдем, – сказала тетка каким-то противным тоном, будто я у нее что-то украл или плюнул ей на туфли.
Мы вошли в большой зал. У стены зала был помост, носильщики на него положили тело деда и вышли из зала. Напротив помоста стояли стулья в четыре ряда, по 10 стульев в ряд. Я сел поближе к телу деда. Не знаю, что сказать, дед для меня был всем, что я знал о жизни. Мыслей нет, эмоций нет, будто что-то перегорело или угасло. Хотя почему что-то? Кто-то! Прощай…
– Прощай, дед!
– Запускайте! – взвизгнула тетка. Поднялась решетка в стене, тело деда двинулось по помосту в сторону открывшегося отверстия печи крематория. Решетка опустилась, обрывая мою старую жизнь.
– Пойдем, – словарный запас тетки не отличался разнообразием.
Мы вышли из здания, вертолет уже улетел. Миновав площадь, подошли к желтому двухэтажному зданию. Поднялись на второй этаж в кабинет с табличкой «Директор». В кабинете был красивый, но какой-то странный стол – казалось, что на него подуешь, и он развалится. Кресло, в которое уселась тетка, было значительно мощнее этого стола. Она посмотрела на монитор компьютера, постучала пальцами по столу и наконец начала разговор:
– Евгений Георгиевич Евпак семнадцати лет от роду, – тетка с какой-то усмешкой хмыкнула. – Добро пожаловать! Это твой новый дом, – сарказм в ее голосе ни о каком радушии не говорил, а голос ее, казалось, стал еще противнее. – Ты здесь будешь жить до восемнадцатилетия. То есть еще примерно десять месяцев. После этого государственная программа
