к инструменту, он, казалось, был погружен в музыку. Но в следующее мгновение скрипач вдруг широко открыл темные глаза, в которых сверкнули искорки, и пристально посмотрел на Анжелину. Девушка поспешила уйти. Взгляд незнакомца смутил ее, хотя никакой причины, казалось, для этого не было.
Анжелине не составило труда найти дом под номером одиннадцать на улице Монтань. Серая дверь была приоткрыта. Молодая женщина вошла в темный коридор, куда почти не доносился уличный шум. Слева она заметила вторую дверь и робко постучала.
– Кто там? – раздался гнусавый голос.
– Я от Эвлалии. Хочу взглянуть на ее сосунка, – ответила Анжелина.
– Входите! – крикнула женщина.
Еще оглушенная гвалтом и оживлением, царившими на площади перед церковью, молодая мать подошла к корзине для белья, за ручку подвешенной к потолку. В ней лежал Анри. Розовощекий малыш не спал, а сосал палец. Взгляд его светло-голубых глаз был устремлен куда-то в пространство.
– Здравствуйте, мадам! Простите за беспокойство. – Анжелина поздоровалась, даже не взглянув на хозяйку дома.
Она не могла оторвать глаз от своего ребенка. Анри изменился: он стал более пухлым, а черты его лица более отчетливыми.
– А вы – мадемуазель Лубе? – спросила Берта, крепкая пятидесятилетняя женщина в черном платье, которая, не вставая со стула, продолжала вязать.
– Да. Я приехала в долину, чтобы проведать малыша. И буду приезжать каждый месяц.
– Сноха рассказывала о вас, – продолжала женщина. – Каждый месяц… Это так необычно…
– Мне это безразлично. Я не могу отказаться от денег, которые приносят эти поездки, – солгала Анжелина намеренно суровым тоном.
Молодая женщина боялась выдать себя и поэтому никому не доверяла. Она осторожно взяла ребенка на руки и прижала к груди. Анри был чистым, на круглой головке был белый хлопчатобумажный чепчик. Аккуратно завернутый в шерстяную пеленку, он казался таким крепким, смышленым.
«Моя крошка, мое сокровище, какой же ты красивый! – думала потрясенная Анжелина. – Ты смотришь на меня, но узнаешь ли? Конечно нет, ты же такой маленький!»
– За ним хорошо ухаживают, – громко сказала она. – Похвалите от моего имени свою сноху.
– Эвлалия следит за ним, как за родным. Вы можете доверять ей. А этот малыш умненький и плачет редко.
– Если он не плачет, значит, ему хорошо, не голодно и не холодно, – откликнулась молодая женщина.
Казалось, Анри прислушивался к ее словам. Он улыбнулся одной из тех мечтательных улыбок, которые дети посылают лицу, склонившемуся над ними. Это простой знак благополучия, но Анжелина была растрогана до глубины души. Она быстро повернулась спиной к хозяйке дома, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.
– Какой чудесный малыш! – сказала Анжелина. –
