Неожиданно вспыхнула, да так ярко, высоко, а следом вы закричали и очнулись. Это настоящее чудо! И в нашей обители… Вторые сутки вас караулим, и вам с каждым часом становится лучше.
Я слушала загадочную женщину, а в душе нарастали страх и непонимание. Попыталась громко спросить, но получилось сипло прокаркать:
– Где я? И почему не в больнице?
Теперь пришла очередь монашки округлять глаза и с непониманием смотреть на меня. Она осторожно произнесла:
– Простите, миледи, я не поняла, что вы сказали.
Надо мной неожиданно склонилась совсем молоденькая – даже, пожалуй, юная – девушка, не старше шестнадцати лет. Одетая в старенькое застиранное коричневое платье, которое туго обтягивало ее стройную, как мне показалось, чересчур худую фигурку. Голову девушки тоже укрывал плат, но из белой ткани, похожей на лен. С тревогой всмотревшись в мое лицо, она приподняла мне голову и попыталась влить в рот немного воды. В горле действительно ощущалась пустыня Сахара, поэтому я сделала судорожный глоток, потом еще один и еще. Даже эти действия утомили невероятно, на подушку я опустилась также с помощью девушки и закрыла глаза, пробормотав:
– Спасибо.
– Я не понимаю, что она говорит. Ты не знаешь, на каком языке сейчас говорит твоя госпожа? – Голос монашки звучал недоуменно.
Затем я услышала мягкий журчащий голосок, который явно принадлежал девушке:
– Не знаю, сестра. Я тоже не понимаю, что она говорит. Может, лихорадка окончательно повредила ей голову?
Мне стало страшно до ужаса. Я не понимала, что вообще происходит. Где я нахожусь? Как сюда попала? Где врачи и папа? Паника накатила удушливой волной, вынудив глубоко вдохнуть. И вновь боль вернула здравомыслие и заставила успокоиться. Я – Светлана Захаркина, мне двадцать шесть лет, русская, работаю заведующей сектором в научной библиотеке Энского государственного университета, а дополнительно преподаю дисциплины «Библиотечное дело» и «Документоведение» у студентов первого курса. Оба предмета я вела уже четыре года. Как только эта информация легко и непринужденно всплыла в сознании, стало чуточку легче. Затем я вспомнила, как, привычно припозднившись, покинула университет и села в автобус. Дальнейшее вызвало новый приступ боли во всем теле. И очередную волну паники.
Не открывая глаз, я попыталась правильно сформулировать вопрос и… опять провалилась в воспоминания…
Огромный каменный зал с длинными столами и лавками, за которыми пируют несколько мужчин, оглушительно звеня металлическими кубками. Вино льется рекой, доносятся крики служанок, которых распаленные охотой и возлияниями рыцари заваливают где придется и насилуют…
Я стою, не отрывая взгляда от пола, опустив руки и сжав кулаки, спрятанные в складках платья. В голове бьется лишь одна мысль: «Не хочу слышать, не хочу видеть, не хочу, не хочу…»
Ехидный голос отца
