мужа, как овощ. Саша казался Людке шикарным, ни у кого из ее подруг и близко не было такого мужа. И когда кто-то говорил о Саше плохо, она радовалась. Значит, кому-то он может не нравиться. Меньше шансов, что уведут.
Людка возвращалась домой никакая, садилась за стол. Обед уже стоял, накрытый чистой салфеточкой. Так Марина ждала когда-то Рустама. А под салфеточкой – фасоль, зелень, паштет. На сковороде – люля-кебаб из баранины. У Марины была азербайджанская школа – много зелени и специй. Бедная Людка никогда так не питалась. Ее повседневная еда была – яичница с колбасой и магазинные пельмени.
Людка молча поглощала еду в плохом настроении, потом шла в туалет и возвращалась в хорошем – легкая, лукавая, оживленная.
– Мам… – обращалась она к Марине.
Марину коробила простонародная манера называть свекровь мамой. Ну да ладно.
– У нас на первом этаже есть сосед – алкаш Димка Прозоров.
Марина отметила, что Прозоров – аристократическая фамилия. Может быть, Димка – опустившийся аристократ.
– Так вот, у него трехкомнатная квартира, он ее может обменять на двушку с доплатой.
– Какую двушку? – не поняла Марина.
– Ну, на нашу. У нас же две комнаты. А будет три. У каждого по комнате. Вам с Алей – одна. Нам с Сашей – спальня. Максиму – третья.
– А телевизор где? – спросила Марина.
– У вас. Не в спальне же.
– Значит, мы будем ждать, когда вы отсмотрите свои сериалы? У ребенка режим.
– Да ладно, мам, – миролюбиво сказала Людка. – Разберемся, ей-богу. В трех же лучше, чем в двух.
Людка поднялась и опять пошла в туалет. Оттуда вышла разрумянившаяся, раскованная, как будто сняла себя с тормоза.
Марина представила себе квартиру алкоголика. Туда просто не войдешь.
– А какая доплата? – спросила Марина.
– Пять тысяч. – Людка вытащила из сумочки дорогие сигареты.
– Чего?
– Чего-чего… Ну не рублей же.
– Долларов? – уточнила Марина.
– Ну… – Людка закурила. Это был непорядок, в доме дети, но Марина смолчала.
– А он что, один в трех комнатах? – удивилась Марина.
– У него семья, но они сбежали. – Людка красиво курила, заложив ногу на ногу. Ноги в капроне поблескивали.
– Сбежали, но ведь прописаны, – резонно заметила Марина.
– Пропишутся в нашей. Мы же их не на улицу выселяем. Мы им двухкомнатную квартиру даем. В том же подъезде. Привычка тоже много значит…
«Пять тысяч доплата, – размышляла Марина. – Тысяча – на ремонт. Итого шесть». Значит, она с ребенком остается без единой копейки. Заболеть – и то нельзя. А впереди – одинокая больная старость. Старость – всегда одинокая и больная, даже в окружении детей.
– Нет у меня
