проходи, проходи… – вместо ответа пробормотала тетушка, пропуская Леру в комнату. – Антошенька… Боже мой… Что же я теперь делать буду?
– Сядьте, – велела Лера, а сама нашла в шкафу сердечные капли и развела их в стакане с водой. – И постарайтесь взять себя в руки. Тетя Тоня, я была там, на озере…
– Мила… Людмилочка, ведь ее надо похоронить по-божески… – бормотала Антонина Федоровна как в бреду.
– Тетя Тоня, пока не получится, – с тяжелым сердцем сказала Лера, присев рядом с соседкой. Она с трудом подбирала слова, и некоторое время не могла продолжить из-за вставшего в горле кома. Вокруг были те же уютные кресла и диван, маленький столик рядом с ними, на столике – стопка книг в старинных переплетах, у стен – шкаф, полный знаний со всего мира, на подоконнике – старый плюшевый мишка, которому лет пятьдесят, не меньше. У него не хватало уха, на левой лапе красовалась заплатка, но Антонина любила его, потому что мишку подарил ее покойный муж на их первом свидании.
На стене рядом с картиной – репродукцией Айвазовского – висело черно-белое фото, с которого, улыбаясь, смотрела еще молодая Тонька-хохотушка, как звали в юности Антонину Федоровну.
Все это – такое знакомое и обыденное – сейчас казалось чужим, словно из другой вселенной. Той вселенной, где Мила жива, а Антон на свободе. А в этой вселенной, здесь и сейчас, не было Тоньки-хохотушки. Зато была сложная цепь, которую начала распутывать Валерия.
Девушка тряхнула головой, приводя мысли в порядок. Она всегда так делала, словно при этом «тяжелые» мысли оседали на дно, а «легкие» оказывались наверху, как камни в корзинке.
Она рассказала Антонине Федоровне все, что узнала, в том числе и про исчезновение тела Милы.
– Господи! – женщина побледнела, перекрестилась и судорожно сглотнула, словно ей не хватало воздуха. Пальцы смяли подол юбки а губы побелели.
– Я вызову скорую, – Лера испуганно вскочила, но Антонина удержала ее.
– Не надо скорую, внученька. Кто мог это сделать?
– Не знаю, – тихо ответила Лера, опускаясь на место. – Пока не знаю. Тетя Тоня, я постараюсь вытащить Антона, но… вы должны понимать, что я не могу ничего обещать.
– Да, милая, да… ты делаешь все, что в твоих силах. Я… просто не знаю на кого еще надеяться. Мила… ведь такая молодая еще! Сначала внук, потом его мать… Как же это… Если это правда, если Антон виноват…
На ее губах застыли слова, которые не прозвучали, но Лера их услышала. «Если это правда, я умру».
В тот момент было сложно прочитать по лицу, о чем думает Лера. Она умела брать себя в руки и прятать за бесстрастной маской бурю эмоций.
И теперь эту бурю выдавала только подрагивающая жилка на виске – как крошечное волнение на поверхности воды скрывает извержение глубоководного вулкана.
Лера
