Симоненко. Что-то в этом роде. Он упрекал отца Илиана: зачем вы связываетесь с красной Россией? Все необходимое мы вам дадим! Игумен ответил: а что вы нам можете дать? Доллары? И что мы с ними будем делать? Обклеивать стены? Так их крысы погрызут. А Россия – наша родина. Она всегда давала нам все необходимое и главное – монахов. У вас ведь монахов нет. Ты пойдешь в монахи? Нет? Да ты и не годишься…
Патриарх Алексий I благословил владыку Никодима сделать доклад на заседании Священного Синода. Как раз тогда (это был 1960 год) я приехал к владыке Никодиму. Он говорит:» – Знаешь, старец (по старой памяти обратился, так он в детстве меня называл), а я на Афоне был».» – Во сне?»» – Въяве». Тогда он и рассказал, что после доклада на Священном Синоде принято решение сформировать группу из восемнадцати монахов для пополнения Пантелеимонова монастыря.» – Какие счастливые!» – вырвалось у меня. Владыка пристально посмотрел мне в глаза и спросил: «Ты искренне это говоришь или, чтобы разговор поддержать?» «Как же не искренне, – отвечаю, – каждый православный монах почел бы за счастье быть в Уделе Матери Божией».» – Завтра я иду к патриарху и буду просить внести тебя в список». На другой день он возвратился сияющий:» – Едва я заикнулся о тебе, святейший тут же благословил включить тебя в список».
Потом греки долго проверяли, чтобы среди монахов не оказалось шпионов. Наши, наверное, тоже проверяли. Чтобы не было таких, кто «опорочит советскую действительность» за рубежом. Всё это длилось десять лет! К семидесятому году, когда, наконец, было дано разрешение, из восемнадцати кандидатов осталось двое.
«В Греции нас встречал консул. Я сказал: прежде чем отправиться на Афон, хотелось бы побывать в Афинах, Салониках. Он спросил: а сколько у вас денег? Мне надо знать, какую гостиницу вам заказывать… Я показал выданные в Москве деньги. Он улыбнулся: столько бывает у нищих. Греческий архимандрит, который должен был нас сопровождать и который был свидетелем этого разговора, сказал, что должен ненадолго отлучиться и больше уже не появился.
Вскоре после приезда на Афон мы пошли с отцом Илианом в Покровский собор. Я отслужил литургию (игумен вроде как проверял новичка), а он читал в алтаре. Потом вывел меня на солею и сказал: вот мое игуменское место, а вот твое – настоятельское. Место почетное, но стоять в нем тебе, конечно, не придется.
Так и получилось. Три года я служил без диакона и алтарника. Из четырнадцати остававшихся в монастыре монахов половина была лежачими, а остальные уже не могли служить. Самому молодому из них исполнилось 70 лет.
Это были годы так называемой хунты «черных полковников». Короля свергли, но все говорили – «уехал отдыхать». Первое время его еще поминали на службах, а потом запретили поминать. В то время была идея собрать малочисленных монахов в афонской Лавре, а остальные обители отдать под туризм. Ходили слухи о реакции Тито. Когда он узнал об этих планах, заявил: если сербский Хилендар
