собой у него на глазах возникли слёзы. «Как девчонка себя веду», – с горечью подумал Джон, продолжая стоять перед сходившим с ума парнем, в бессилии опустив руки.
– Ага! – торжествующие нотки зазвенели в голосе Лизы. – Сорвалась такая операция! До слёз обидно! Как я счастлив впервые в жизни увидеть перед собой плачущего борца! Пускай и зелёного!
И всё-таки этот незнакомец был ему симпатичен, чрезвычайно симпатичен. Глядя на него, Джон своим внутренним взором видел перед собой героя из самой лучшей своей сказки, которую ещё не придумал, но о которой грезил уже много ночей подряд. Он нашёл, что сказать своему будущему кумиру и другу. Да, интуиция упрямо твердила Джону: юноша со странным, девчоночьим, именем непременно станет его другом. Обязан стать. Что бы он о Джоне сейчас ни думал.
– Хорошо, Элизиан, – глухим, но по-мальчишески твёрдым голосом выдохнул из себя Джон, смахнув со щёк слёзы. – Если ты так хочешь, чтобы я стал борцом – я им стану. Но в учителя борьбы я предпочёл бы тебя. Не веришь мне – не верь. Надеюсь, ты очень скоро поймёшь свою ошибку. Только знай: никто в этом городе не даст тебе приюта. Только мы с моей мамой. И, может быть, старина Грей, мой друг, который в молодости был пиратом. А теперь я пойду. Пока…
Поднявшись с мешком в руке на дорогу, Джон быстро зашагал в сторону гавани, заставляя себя не оглядываться. Он чувствовал, что парень следит за ним, но старался не обращать на это внимания. Впрочем, если бы Джон в тот момент обернулся, Лизу он наверняка бы не заметил: юноша шёл за ним понизу, как тень – бесшумно и прячась в кустах.
Солнце поднялось уже достаточно высоко и начинало припекать. Джона обогнала подвода, затем вторая. Извозчики торопились в гавань, к баркасам, вернувшимся с ночного промысла.
Примерно через четверть часа Джон уже боязливо почёсывался, в нерешительности стоя у тех самых зарослей крапивы. Лезть в неё ужасно не хотелось, но ведь именно для этого он и сбежал из дома в такую рань. Впрочем, Джон представил, как возмущается сейчас мама Лиза. Она же ещё вчера намекала на то, что Джону придётся помочь ей тащить заказчикам бельё. А тут на тебе – проснувшись, вместо сына мама обнаружила остывшую постель.
По логике, она должна была пойти в гавань. Обычно люди с их улицы ходили туда не по насыпи, а более прямой тропой, выход на которую начинался за базарчиком, расположенным на площади по другую сторону улицы. Однако Джон подозревал, что на этот раз мама Лиза может пойти по большой дороге, на всякий случай. Так что мешкать было нельзя, иначе он рисковал попасться ей на глаза.
Была не была. Собравшись в комок, Джон бесстрашно ринулся в гущу жгучей травы во второй раз. Обожгло его, конечно, не меньше, чем вчера вечером, однако ялик был на месте, и это согрело Джону душу. Как он и опасался, треска начала протухать. Следовало бы сразу взять из дома соли, но, как говорится, хорошая мысль не поспевает за делом. Торопясь поскорее выскочить из проклятых зарослей, Джон покидал
