стирала грязную одежду в корыте, и когда укладывала Маргериту спать по вечерам.
Oh, seni, sonnu, di la muntanedda, пела она. Lu lupu si mangiau la picuredda, oi nini ninna vo fa. Приди, моя радость, с маленькой горки и усни. Волк задрал маленькую овечку, а моя малышка хочет спать[56].
Увидев медальон, Паскалина побледнела, как смерть. Она схватила Маргериту за руки и воскликнула:
– Кто дал тебе его?
– Одна тетя. Она сказала, что это – подарок на мой день рождения. – На глазах у Маргериты выступили слезы.
– Как она выглядела?
– Что она говорила?
Маргерита переводила взгляд с сурового лица отца на растерянное лицо матери. Она не знала, кому первому должна ответить.
– Очень красивая тетя, – запинаясь пробормотала девочка. – Вся в золоте, как королева. Она назвалась моей крестной матерью и попросила передать тебе привет, мама, и сказала, чтобы ты не забыла о своем обещании.
С побелевших губ матери сорвался стон.
– Алессандро, нет! Что нам делать?
Алессандро обнял жену и дочь и привлек их к себе.
– Не знаю. Быть можем, если мы станем умолять ее…
– Это бесполезно. У нее нет ни капли сострадания. Нет, нам надо уехать. Мы должны бежать отсюда.
– Куда? – горестно спросил Алессандро. – Я изготавливаю маски, Паскалина. Я больше ничего не умею. Как еще я могу заработать на жизнь? В Болонье или Генуе не бывает карнавалов. Откуда мне знать, может, и commedia dell arte[57] у них тоже нет. Я потеряю ремесло, и через месяц мы умрем с голоду.
– Но мы не можем здесь оставаться. Если она обвинит тебя… Ты не сможешь делать маски своими руками, Алессандро.
А Маргерита плакала навзрыд, умоляя родителей рассказать, что случилось.
– Кто она такая? О чем вы говорите? – Услышав же последние слова матери, она взвизгнула от ужаса: – Папа!
Отец вспомнил о ней и крепко прижал ее к себе.
– Не бойся, topolina. Не надо плакать. Все хорошо.
– Твои руки, папа. При чем тут папины руки, мама?
– Ни при чем. Все хорошо.
– Но кто эта тетя, папа? И почему мама плачет?
– Она – ведьма. И шлюха!
– Алессандро!
Услышав из уст отца такие слова, Маргерита настолько изумилась, что перестала плакать.
– Это правда. А как еще я должен называть ее? – Отец глубоко вздохнул. – Я поговорю с нею. У нее и так есть все, а у нас – ничего, кроме нашего маленького сокровища. Неужели же она может быть такой жестокой?
– Может, – с полной уверенностью ответила Паскалина.
– Пойдемте. – Алессандро встал. – У нашей девочки сегодня день рождения. Давайте отведаем этого замечательного пирога и вручим Маргерите ее подарки.
Взяв дочку за руку, он привел ее в portego[58], длинную и узкую комнату с окнами в обоих концах,
В русской традиции эта колыбельная звучит так: «Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Придет серенький волчок и укусит за бочок».
Комедия масок (
