умер, и мать осталась совсем одна. Она с трудом зарабатывала на хлеб для девочки. Видите, какая она худенькая и бледная?
Монахиня склонилась над кроватью и взяла Маргериту за запястье.
– Она действительно очень худенькая.
– Я такая от природы, – заплакала Маргерита, – а не потому, что мама не кормила меня.
Она вспомнила, как мать только качала головой, накладывая очередную порцию на тарелку Маргериты. «Это нечестно, – говорила Паскалина. – Я толстею уже от одного вида тарелки пасты[72] с бобами, а моя дорогая доченька поглощает ее за обе щеки и остается худой, как щепка. Куда в тебя столько влезает, piccolina?»
От горя у нее перехватило дыхание.
– Где моя мама? Я хочу к маме.
– Она отказывается верить, что более не нужна своей матери, – сказала La Strega. – Если бы не я, бедная девочка оказалась бы на улице. Ее матери предложили работу на материке, но новый хозяин не хочет брать ее с ребенком, так что она попросту собрала вещи и уехала, бросив малышку на произвол судьбы.
– Она этого не делала. Это неправда. – Маргерита нашла в себе силы сесть, но женщины, стоявшие в ногах ее кровати и говорившие о ней, даже не посмотрели в ее сторону. Старая же монахиня, сидевшая рядом, печально улыбнулась и заскорузлой морщинистой рукой погладила ее по голове.
– Я подумала, что если вы приютите на пять или шесть лет, то потом я смогу предложить ей работу служанки в своем доме, – продолжала La Strega. – Сейчас она слишком юна и непослушна. Но я верю в то, что вы сумеет обуздать ее буйный нрав, сестра Эугения.
– Вы очень добры, синьорина Леонелли, – неожиданно сухо ответила высокая монахиня.
– Я – послушная девочка. Мне нельзя здесь находиться! Она забрала меня силой! Я хочу к маме.
– Бедное дитя, – изрекла старая монахиня.
Сестра Эугения даже не посмотрела в ее сторону.
– Как ее зовут?
La Strega склонила голову набок.
– М-м. По-моему, Петросинелла.
– Маленькая петрушка? Ребенка зовут Маленькой Петрушкой? – От удивления старая монахиня даже повысила голос, который был исполнен недоверия.
– Детей называют в честь розмарина, дягиля и клевера, так почему же не в честь петрушки? – В звучном голосе La Strega прозвучало нескрываемое изумление. – Кроме того, на груди у нее есть родимое пятно в виде венчика петрушки. Нет сомнений, что именно поэтому ее и нарекли таким именем.
Рука Маргериты помимо воли испуганно метнулась к груди. Откуда колдунья знает о родимом пятне? Девочка попыталась было возразить, но рот ее вдруг наполнился желчью, резкой и кислой. Она перегнулась через край постели, и ее вырвало на пол.
Старая монахиня отпрыгнула в сторону, приподнимая свои черные юбки.
– Бедная piccolina.
Услышав из уст чужой
