сверкающих доспехах.
Так он понял, что стал живым снарядом в артподготовке наступления на его страну. Но они были не тараном, который должен смести власть, а мясом для шашлыка. Молодым, диетическим, без жиринки, но с кровью. А режим поступил именно так, как от него ждали, и это тоже было запланировано.
Данилов много думал о том, правильно ли он сам поступил. Он пришел туда сражаться за правду и готов был за нее погибнуть. Но не подумал, что тот, кто выступает против заведомой мрази, не обязательно сам носит белое. Если бы можно было прожить жизнь сначала, Александр, скорее всего, поступил бы так же. Даже сейчас, когда ему было известно, чем все закончится.
Глядя на сытые холеные морды, он не видел просвета. Это были хищники и чужие. Первые хотели пить у страны кровь, пока она не околеет. Воровать, строить дворцы и отправлять детей учиться за рубеж, разглагольствуя о величии страны.
Вторые – разрубить Россию на куски и развешать мясо на крюках, как говядину на скотобойне. И не ради блага всего человечества, отнюдь. Внешнее управление, рекомендации Международного валютного фонда. Демонтаж государственности и армии. Чтоб не было больше угрозы от не всегда вменяемого исполина с ядерной дубиной. Но как быть с теми, кто к этой дубине отношения никакого не имел?
Хотя, если бы у «чужих» получилось – человечество бы выжило и жило бы дальше. В однополярном мире, но без ядерной войны, а возможно, вскоре и без ядерного оружия.
Моральные дилеммы никогда не бывают простыми. Есть тезис о слезинке ребенка, а есть другой. Пусть свершится правосудие, даже если рухнет небо. Последний он и сам когда-то исповедовал.
Но все они были статистами. И те, кто стоял на площади. И те, против кого был направлен их «День гнева», и даже те, кто думали, что заказывают музыку. И кровососы, и мясники.
Первое, что он увидел, когда пришел в себя, было густым, как кисель, туманом. Тот, казалось, выползал из всех щелей и стелился по земле, сильно ограничивая видимость.
Лежа на рыхлом ковре из прелых листьев и валежника, старик пытался разглядеть за дымкой панельные дома Озерска. Но не сумел. Перевел взгляд на небо. Оно было от края до края затянуто бурыми, песчаного цвета тучами, толстыми, как вдоволь насосавшиеся пиявки. Почему-то он был уверен, что такие же бесформенные, будто беременные, тучи висели и над городом атомщиков.
Тут его вниманием снова завладел туман. Дед попытался понять, почему же тот ему так не нравится, и сообразил: на вид туман казался теплым, почти как радиоактивный пар в реакторе.
– Тьфу, зараза, – выругался старик. Все, кто его знал, удивились бы, услышав от него такое мягкое выражение. Но голова после удара гудела, как трансформаторная будка, и он чувствовал, что ни одно матерное слово не обладает нужной выразительностью.
Хорошо же он приложился…
Он попытался восстановить в памяти события сегодняшнего утра. Получилось не сразу,
