да буду я проклят во веки веков, как и моя семья и земля.
Джейми снова глубоко вздохнул и продолжил размеренно говорить:
– И пусть я не увижу никогда жену и детей, отца, мать или иных родственников. Пусть меня убьют в битве как труса и похоронят без христианских обрядов в чужой земле, вдали от могил моих праотцев и родни. Пусть все эти кары падут на меня, если я нарушу клятву.
– Ты сильно сопротивлялся? – помолчав, произнесла я.
– Нет, – тихо отозвался Джейми, по-прежнему всматриваясь во тьму. – Тогда – нет. Есть вещи, ради которых стоит умереть или голодать… но не ради слов.
– Может, не ради этих.
Он взглянул на меня с едва заметной улыбкой на губах.
– А ты знаешь достойные?
На надгробии было имя, но не дата. А если не пустить Джейми в Шотландию?..
Я повернулась к нему, прислонившись спиной к оконной раме.
– Как насчет «я тебя люблю»?
Джейми коснулся моей щеки ладонью.
– Да, – шепнул он. – Ради них можно.
Где-то неподалеку запела птица. Несколько звонких нот – и раздалась ответная трель. Короткий щебет и тишина. Небо по-прежнему было темным, но звезды уже не светили так ярко.
Я беспокойно ворочалась, обнаженная, под простыней. В предрассветные часы теплый воздух меня душил. Промятая постель отсырела.
Заснуть не удавалось. Даже после того, как мы с Джейми занялись любовью, хотя обычно после этого я впадала в полную прострацию. Теперь же я просто лежала, липкая от пота, и напряженно думала. Будущее одновременно захватывало дух и тревожило, однако поделиться с Джейми своими мыслями я не могла и тем самым отрезала его от себя. Отшагнула прочь, несмотря на близость наших тел.
Я снова перевернулась, на этот раз к Джейми. Он, как всегда, спал на спине, сложив руки на плоском животе. Простыня скомкалась на бедрах. Его лицо во сне казалось спокойным. Широкий рот расслабился. Длинные ресницы темнели на фоне светлой кожи. В тусклом свете Джейми выглядел почти что четырнадцатилетним мальчишкой.
Ужасно захотелось его коснуться, только я не знала – приласкать или ткнуть. Да, Джейми подарил мне физическое наслаждение, но из-за него же мое сознание изнывало от мучений, и я ужасно завидовала его беспечному сну.
Я легла на спину, так ничего и не сделав, и закрыла глаза. А потом и вовсе принялась мрачно считать овец, которые, естественно, были шотландскими и самым отвратительным образом носились по погосту, радостно перепрыгивая через надгробия.
– Что тебя беспокоит, саксоночка? – раздался сонный голос у моего плеча.
Я распахнула глаза.
– Ничего, – постаралась не менее сонно произнести я. – Все хорошо.
Джейми тихо фыркнул и, переворачиваясь, заскрипел матрасом, набитым соломой.
– Ты нагло врешь, саксоночка. И слишком громко думаешь, я отсюда слышу.
– Ты не умеешь слышать чужие
