что обычный солдат ордена разбирался во всех этих тайных делах не меньше, чем сам инквизитор. До молодого послушника, наконец, дошел весь смысл происходящего и это его поразило. Схема была довольно сложна в исполнении, но при успехе, она принесла бы Троице немалый доход. Значит, вот в чем была истинная цель! Деньги. Содержание целого штата священного трибунала, отряда охотников, шпионов, доносчиков, кузнецов, послушников, поваров и прочих служащих обходилось казне ордена в круглую сумму, поэтому способы его обогащения были самыми изощренными. Оставалось только сломать барона. Расколоть его, как лесной орех, затем придумать правдоподобную историю его исчезновения и податься к властям с вполне законными обвинениями и убедительными доказательствами. Именно этим сейчас и занимался инквизитор, прикрываясь высокими речами о Господе и религии.
Молот палача опустился точнехонько на мизинец ноги подсудимого. Барон взвыл от боли, но не стал вновь терять сознания. Его разум затуманился, чувства притупились, он смотрел на окружающее через кровавую пелену и просто не понимал, что с ним происходит. Он озирался по сторонам, стараясь разглядеть родные лица жены и детей, но их здесь не было. И только лишь мысль о них заставляла его держаться. Только их образы, которые подпрыгивали в голове с каждым новым ударом молота и с каждой новой сломанной косточкой его пальцев, делали барона сильным и стойким.
– Крепкий чертов сын! – подивился палач, озабоченно покачав головой. – Давненько таких не видывал. Как бы не сдох!
Инквизитор задумчиво жевал губу и теребил рясу, напряженно думая, как же заставить ублюдка запеть под свою дудку.
– Что ты еще можешь с ним сделать? – спросил он, посмотрев на палача.
– Может, попробовать затолкать раскаленную кочергу ему в задницу? – предложил помощник.
Палач вопросительно посмотрел на Якоба.
– Действуйте.
Барон Орсини начал молиться. Он громко зачитывал священный стих на латыни, он взывал к Богу, но Бог его не слышал. Помощник палача накалил кочергу докрасна, после чего самолично и с огромным удовольствием подполз к креслу сзади и наклонился к отверстию, через которое свисала пятая точка подсудимого. С точностью меткого стрелка, помощник резко и без церемоний вогнал согнутый конец кочерги в анальное отверстие барона. Ганс вздрогнул, будто сам только что был на месте поджаренного бедняги в кресле. Даже Даймонд, отличавшийся хладнокровием, невольно поморщился, и не представляя себе этих непередаваемых ощущений. Визг барона заложил всем присутствующим уши. На лице видавшего подобные виды инквизитора, откуда ни возьмись, нарисовалось смущение, сменившееся паникой, когда визг резко оборвался, и голова барона Орсини вдруг упала на волосатую грудь.
– Что ты наделал, болван?! – инквизитор пнул еще не успевшего разогнуться помощника палача под зад, да так больно, что тот взвыл от возмущения. – Врача сюда, быстро. Оживите его! Оживите его! Этот еретик нужен мне живым!
На
