самостоятельным и умным, но и так уже начинал видеть во мне непререкаемый авторитет, даже подражать в своих, пока еще юношеских рассказах. Нет, если уж он выбрал литературную стезю, то пускай идет по ней самостоятельно, без внешнего давления. Да и в жизни не стоит все время держаться за отцовскую руку – я и сам рано ушел из дома, бродить по России, зарабатывать на хлеб своим трудом, оттого и знаю, как важно жить своей головой. Поэтому и стал тем, кем стал.
Коля поднял голову:
– Случилось что, Владимир Алексеевич?
– Нет, Коля, ничего не случилось. Спи.
Я ушел к себе, лег на кровать и закрыл глаза. Тотчас передо мной возникла картина – как мы втроем стоим над телом несчастной девушки, сломавшей шею при падении с галереи, и я требую от Елисеева, чтобы тот заявил в полицию о происшествии. Почему я сам не сделал этого? Почему доверился честному слову коммерсанта?
Но, вероятно, организм все же израсходовал все нервное напряжение, отпущенное мне на сегодня, – как только в спальне стало совсем светло, я заснул.
Проснулся я поздно – часы на стене показывали уже десять. Встав, по привычке сделал гимнастику и пошел умываться. На кухне Коля уже пил чай со свежими бубликами, намазывая на них масло.
– Газеты где? – крикнул я ему, перекидывая полотенце через плечо.
– Здесь.
– Хорошо. Налей и мне чаю покрепче, сейчас приду.
Посвежевший и окончательно проснувшийся после умывания, я вернулся на кухню.
– Нет ничего лучше холодной воды по утрам, Николай. Ты небось себе воду для умывания греешь? А вот я как Суворов – даром что из ведра не обливаюсь. Оттого зараза ко мне не липнет.
– Ха, – сказал Коля, – читал я про Суворова. Он хоть и обливался, зато болел часто. Так что еще неизвестно, какая полезней для здоровья – холодная вода или теплая.
– Ты думаешь? – рассеянно спросил я, разбирая утренние газеты. Но сколько я ни просматривал их, ни в одной не было даже двух строк о происшествии в магазине Елисеева. Да что же такое! Неужели Григорий Григорьевич меня обманул?
– Вы про утопленницу ищете? – вдруг спросил Коля, двигая ко мне масленку.
– Какую утопленницу?
Он взял «Московский листок», развернул и показал внизу, на третьей полосе, заметку о том, что сегодня в пять утра дочка профессора московского университета Мураховского, Вера, восемнадцати лет, бросилась с моста Водоотводного канала[1], вероятно, с целью утопиться. Однако из-за того, что от жары канал сильно обмелел, она попала головой на место, где вода была неглубока. Потому Вера Мураховская скончалась на месте от перелома шеи, а течение не успело отнести тело. Несчастная самоубийца была обнаружена прохожими, которые и вызвали полицию.
Я с досадой бросил газету на стол. Все-таки обманул меня Елисеев! Все-таки соврал! И ведь идти теперь в полицию слишком поздно – ничего не докажешь! Продавцы магазина будут молчать, чтобы не лишиться места, а акт о самоубийстве, наверное, уже составлен – ни один следователь не
Водоотводным раньше назывался Обводной канал в Москве.
