Вы сами-то, Владимир Алексеевич, все без телефона живете? Уж кому как не вам, репортеру, нужна эта адская машинка.
Я кивнул:
– Уже подписал договор.
– С «Беллом»?
– Нет, с «Эриксоном». Редакция оплачивает половину суммы за установку и половину всех счетов за разговоры.
– Неплохо. Вот и будем перезваниваться. Вы ко мне по делу? Впрочем, конечно, по делу. Разве сюда без дела приходят? Особенно такие либеральные господа, как вы.
– По делу, Захар Борисович, по делу.
– Так… Поскольку вся эта история с телефонизацией моего кабинета закончится еще не скоро, пойдемте разве что в камеру.
– В камеру? – удивился я. – Вот так сразу? Без суда?
– В камере у нас хотя бы прохладно. И никто не помешает. А по результатам разговора я решу, выпускать вас на свободу или оставить за решеткой, благо вы сами явились.
– Ну, в камеру, так в камеру.
Мы прошли по коридору мимо лестницы вниз, мимо дверей других кабинетов – некоторые были распахнуты из-за жары, потом Архипов подвел меня к еще одной двери, которая ничем не выделялась, и постучал.
– Михалыч, открой, это я, Архипов.
Дверь отворил пожилой дядька с пустым рукавом вместо левой руки.
– Здравия желаю, Захар Борисович!
– И тебе. Мы тут с господином репортером потолкуем в камере.
Михалыч смерил меня тяжелым взглядом:
– Что, попался, голубчик? Смотри, какой здоровенный! Убил кого?
– Так точно, дядя, – отрапортовал я. – Вот давеча швейцар в ресторан не пускал, так я его и пришиб.
– Ах, душегубец, – насупился сторож камеры, – вот посидишь у меня, а потом в Сибирь в кандалах потопаешь. Будешь знать, как невинных людей убивать.
– Шутит он, Михалыч, – сказал Архипов, а потом повернулся ко мне: – Или не шутите, Владимир Алексеевич? С вас станется и швейцара пришибить. Не поэтому ли вы ко мне заявились?
– Шучу, шучу, – засмеялся я, – впрочем, дело мое действительно касается одной смерти. Только я в ней не виновен. Ведите в свои прохладные тенета, все расскажу как на духу.
Михалыч посторонился, и мы спустились по полутемной крутой лесенке куда-то ниже первого этажа. Лесенка упиралась в металлическую дверь с обычной тюремной решеткой. Архипов потянул дверь на себя и первым вошел в камеру, а я – следом за ним.
Это была маленькая полуподвальная комната с небольшим зарешеченным окном под самым потолком. Из мебели – только металлическая кровать, табуретка, привинченная скобами к каменному полу, такой же стол со столешницей, обитой старой клеенкой, да ведро в углу, прикрытое куском грязной фанеры.
– Да, – произнес я, оглядевшись, – бедновато, но и вправду прохладно. Для кого это вы держите такие апартаменты?
– Ну уж не для вас, – ответил Архипов, присаживаясь на кровать и указывая
