Вы пытаетесь запугать меня.
Он продолжал улыбаться.
– Если и так, то, я бы сказал, у меня это получается.
Мисс Форсайт выпрямилась. Она оказалась довольно высокой, но ей все же было далеко до его шести футов.
– Я же сказала вам, зачем я здесь. Я не стану сопротивляться. Незачем изображать опереточного злодея.
– Вы будете сносить мои отвратительные ласки, но не позволите мне снять с вас накидку? Это несколько глупо.
Она перестала пятиться исключительно потому, что уперлась спиной в каменную стену. Глаза ее вспыхнули золотистым огнем гнева.
– Не насмехайтесь надо мной!
– Почему же? – лениво поинтересовался Меррик и протянул руку, чтобы развязать завязки на шее.
Она вжалась в стену в тщетной попытке спастись.
– Мне это не нравится.
– Привыкнете. – Руки его скользнули по плечам, почувствовав напряжение под промокшей шерстью. – К тому времени, как мы закончим, вы привыкнете к очень многому.
Сидони обреченно вздохнула, черты ее лица заострились.
– Полагаю, вы правы.
Насмешливость ушла из его голоса.
– Знаете, Роберта этого не стоит.
Мисс Форсайт не отвела взгляда.
– Нет, стоит. Вы не понимаете.
– Боюсь, что нет. – Если девчонка твердо вознамерилась броситься в омут с головой, зачем ему возражать? Особенно когда от нее приятно пахнет дождем и чуть-чуть женщиной. Когда он стащил накидку с ее плеч и та упала на пол мокрой кучей, обнаружилось, что под ней прелестные формы, словно созданные для его рук.
Она тихо ахнула, оставшись без накидки, и стояла, дрожа, но при этом воинственно выпятив подбородок.
– Я готова.
– Сомневаюсь, bella. – Он повнимательнее пригляделся к ее одежде и спросил с неподдельным ужасом: – Что это на вас надето?
Взгляд, который она метнула, свидетельствовал об острой неприязни.
– А что вам не нравится?
Он неодобрительно оглядел белое муслиновое платье с оборками, слишком маленькое для нее, слишком легкое для такой ненастной погоды, слишком немодное, слишком… в общем, все слишком.
– Ничего, если вы одеты, чтобы играть жертвенную девственницу.
– Почему же? – спросила она с горячностью. – Я ведь девственница.
Он закатил глаза.
– Ну разумеется. Тогда почему вы вручаете мне свою девственность, а не даете своей глупой сестрице самой расхлебывать кашу, которую она заварила.
– Вы ведете себя оскорбительно, сэр.
Он усмехнулся. Девушка оказалась куда забавнее, чем Роберта. Роберта уже устроила бы ему истерику. Однако невозможно представить, чтобы эта сдержанная богиня прибегла к такому средству. Быть может, ему, в конце концов, повезло. Его затаившееся раздражение из-за интриг Роберты, утихающее под влиянием дерзкого
