седних домов, а где-то внизу текли узкие извилистые улицы, струился поток машин и велосипедистов…
В ненастные дни капли дождя весело и упорно били в окно, утомленно стекали по стеклу, неожиданно замирали посреди окна на невидимом глазу препятствии и обрушивались вниз извилистыми ручейками. По желобу прямо под окном журчала вода, и было так хорошо сидеть с ногами на подоконнике, курить английский трубочный табак, дымок от которого стлался ароматными слоями по комнате, прихлебывать терпкий херес и грызть миндаль. Настольная лампа мягко освещала ближний угол. На тумбочке булькала кофеварка, распространяя такой приятный, особенно в непогоду, запах.
Удивительный коктейль, составленный из табака, хереса, кофе и дождя, очищал разум от повседневных проблем, уносил мысли ввысь и вдаль.
Детально прописанные картины реальной жизни уступали место импрессионистическим этюдам – крупным и, на первый взгляд, бессистемным мазкам. Факты истории, жестко уложенные в хронологическое ложе и биографические, четкие рамки, теряли свою однозначность, прятались под покровом полупрозрачной романтики. Мифология, мистичность которой давно убита излишней конкретикой, отступала под напором пугающе неопределенных, странных теней…
Все когда-либо увиденное, услышанное и прочитанное рисовалось в туманной дымке. Память заполняли размытые образы…
Скандинавские мотивы
I
…Тени пляшут по стенам, черны и легки.
За дубовым столом собрались старики.
О геройских годах в полуночном краю
Седовласые скальды поют, поют…
…и сидит на высоком троне во главе стола одноглазый бородач, опершись на диковинное, покрытое мелкой резьбой копье. Лежат у его ног два огромных волка. И сидят на его широких плечах два ворона. Трепещет вокруг листва ясеня, у корней которого в страшном царстве мертвых Хель плетут судьбы богов, героев и смертных, плетут судьбы мира вещие норны…
…и пьют воины столетние меды, потому что
тот, кто видел в сражениях близкую смерть,
Тот умеет и в кубок хмельной посмотреть.
…крутится в очаге над огнем на огромном вертеле вепрь, чтобы, утолив ненасытный голод легендарных воинов, возродится назавтра снова…
…уходили из скалистых фьордов Мидгарда узкие хищные драккары, уходили в свинцовое море, в свинцовый туман, скрывающий Утгард – дикий мир хаоса и злобных великанов. И кружились, и плакали над драккарами чайки. И летели за ними невидимые девы-валькирии…
…с ревом били в прибрежные камни короткие злые волны и откатывались в изнеможении назад, шипя в гальке. И смотрели с берега вслед уходящим кораблям прекрасные белокурые женщины с волшебными древними именами Гудрун, Урсула, Гунилла…
…покидали родовой одаль свирепые бородатые мужчины, дабы сгинуть бесследно в боях и штормах. И сияла в небе семицветная дуга – мост в царство богов Асгард. Но, нет, не умирали герои! Подхватят валькирии обмякшее тело воина и вознесут в Валгаллу – к трону великого Одина.
…безжалостный вихрь с диким посвистом и воем обрушивался на прибрежные селенья северных и южных земель…
…паруса наши были предвестник беды.
Мы всегда приходили из тьмы и воды
И сжигали дотла города.
Нас всегда приносила вода.
…щадили море и ветер своих преданных, верных сыновей, а солнце, звезды и луна выводили их к родным берегам…
…корпят в убогих, темных землянках Ледяного Острова над руническими письменами поколения и поколения одержимой нации поэтов. Сплетают слова в пряди, а пряди – в саги. Играют с магией Звука и Слова, ткут причудливый орнамент аллитераций и рифм…
…Ваше время уходит, седые бойцы.
От сражений остались лишь шрамы-рубцы.
Вашу юность, герои, и ярость в бою
Полустертые руны поют, поют.
И ревет уже трубно рог Хеймдалля, и пенит морские волны, стремясь к берегу, страшный корабль мертвых, рвет волшебные путы волк Фенрир, и всплывает из бездны мировой змей. И встают из-за пиршественного стола Валгаллы воины-эйнхарии, чтобы вместе с богами-асами достойно принять в последней битве с силами Зла то самое Ничто, имя которому – Вечность…
…Уходит эпоха. И опускаются сумерки, сумерки…
II
Я жил тогда в далекой северной стране, в Городе – Торговой Гавани, столице древнейшего европейского королевства. В Городе черепичных и медных крыш, отливающих изумрудом в лучах заходящего солнца, острых шпилей и узких, прихотливо переплетающихся улочек. В Городе легенд и сказок, неведомым образом сохранившем
