Саш! Спасибо! – Зина метнулась к курточке, подхватила свой старенький клетчатый зонтик и хлопнула дверью. Я осталась одна во всем доме.
– И прошу меня не отвлекать! – громко произнесла я в пустоту, придвинула к себе чашку с остывшим кофе, взяла в руки карандаш, поправила очки на переносице, поерзала попой и углубилась в текст. Люблю я работать под шум дождя!
Через полчаса глаза у меня стали слипаться. Я взглянула на циферблат настенных часов, – ну конечно, уже полпервого ночи! – вылезла из кресла, сделала несколько прыжков на затекших ногах, сгребла пустую кружку и поплелась на кухню за свежей порцией бодрящего напитка. Чтобы дойти до вожделенного чайника, нужно было пройти через длинную темную галерею, прозванной Марией Семеновной «выходом в свет». Чудной господин Лебедев, проектировавший свой дом, почему-то задумал этот узкий коридор совершенно глухим, без единого просвета в виде двери или окна. Я не знаю, дружили ли раньше стены этого помещения с канделябрами, освещавшими своими парафиновыми палочками дорогу хозяевам, но сейчас здесь не было ни одного светильника, ни даже завалящей одинокой лампочки, свисающей на тонком проводке, ни-че-го! Сколько раз мы пробовали провести сюда освещение силами вызванных мастеров – все бестолку. Просто мистика какая-то. Лампочки Ильича выдерживали ровно минуту, а затем начинали шипеть, скворчать, как сало на сковородке, и перегорали. Дольше всех продержалась только японская энергосберегающая лампа, купленная в самом дорогом супермаркете по сумасшедшей цене. Ее презрительной усмешки хватило минуты на три, за которые мы, кстати, смогли рассмотреть тонкую лепнину вдоль потолка, – и зачем, спрашивается, она в таком месте, если все равно никто ее не видит? – и потрясающе красивые обои, которые вспыхнули золотом и погасли вместе с перегоревшей восточной штучкой.
– Мда, – крякнул Петр Петрович, стоявший в тот момент рядом со мной, и невольно уцепился за мое плечо. Я усмехнулась, благо, ничего уже видно не было. Наш шеф панически боится темноты, усердно скрывает это от всех своих сотрудников, но все, как водится, об этом прекрасно знают.
– Не судьба, – философски произнесла Мария Семеновна и, подхватив Зимина под руку, вывела его на свет.
И вот через эту галерею мне и предстояло сейчас пройти. Я внутренне напряглась. Одно дело ходить здесь, когда дом кишит людьми, и совсем другое – делать это в час ночи, будучи одной во всем доме.
– Я ни капельки не боюсь! – громко сказала я и решительно распахнула дверь. Темнота, стоящая с той стороны двери, с любопытством посмотрела на меня. Я прямо кожей ощутила это любопытство, по которой тут же забегали холодные мураши. Я поправила очки, сползшие на кончик носа, глубоко вздохнула и шагнула вперед.
– Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять, – вдохновенно и очень громко начала декламировать я, пока продвигалась, с силой сжав в руке свою чашку, по длинному раструбу. – Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет…
Я
