десанта, но сразу после высадки один матрос был ранен в ноги, и тащить его обратно не было времени. Он попросил: оставьте пистолет. Мы отошли метров за 100, и он пустил в себя пулю. Все!
Был еще такой случай – норвежец, молодой человек, лет 20 примерно, радист, вообще вначале в отряде были только советские радисты, но потом их стало не хватать, поэтому пришлось прибегать к норвежским. Он был в составе группы из трех человек, все норвежцы, их послали за линию фронта, и они попали в засаду. Командир группы вырвался и ушел. Чтобы замести следы, он сначала пошел на запад, другой сразу бы к своей базе пошел, а он сделал такой поворот. В общем, вырвался из засады, но вблизи бывшей границы его все-таки настигли немцы, и он погиб. Его заместитель бился, пока не погиб. А радист – попал в плен. Парень оказался нестойкий, и его тут же прижали как следует, перевербовали.
В результате он послал сигнал, что ему нужна помощь, и к нему сбросили группу из двух человек, норвежца и нашего радиста. Они с ним встретились и пошли к берегу, там их должна была забрать наша подводная лодка, но как только подлодка подошла для того, чтобы помочь снять этих ребят, немцы открыли огонь в надежде захватить ее. Командир лодки скомандовал срочное погружение, а сам остался на плаву. Его раненым захватили в плен, но лодка с остальным экипажем смогла уйти.
Потом этот парень какое-то время побыл в Норвегии, а после немцы забросили его на один остров, на Севере, примерно на маршруте союзнических конвоев. Какое-то время посидел там, а потом вышел на шлюпке в море и утонул. Бросился в море.
В 1942 году наш отряд провел очень тяжелую операцию.
Мы должны были провести к опорному пункту немцев две роты морской пехоты, но одна рота в темноте заблудилась, и пока эту роту искали – другая бездействовала. Командир принял решение проводить операцию только силами отряда.
Бой начался рано утром и длился целый день. Мы целый день лежали под обстрелом. Люди гибнут, а помочь ничем не можешь, надо как-то вырваться. Юра Михеев был ранен, но сумел бросить гранату в немца. Сам погиб, но дал нам возможность прорваться.
Лейтенант Шалавин, наш командир, был ранен, у него были прострелены обе ноги, поэтому он передал командование Леонову, он до войны подводником был, а после начала войны попал в отряд. Сначала рядовым разведчиком был, а к 1942 году стал командиром отделения. Вот Шалавин ему и сказал: «Виктор, ты командуй. Я не ходок».
Мы вышли на побережье, как раз снег выпал, мокрые все, усталые, целый день в этом снегу лежали. Пашу Порошева судороги всего скрючили. Все, говорит, буду как Квазимода. Раздели его догола, водкой всего растерли. Он говорит, а теперь в рот влейте. Ну, думаем, раз до этого дошло, то все!.. Как говорят, парень стал ходячим. Он очень юморной был, неказист внешностью, лицо довольно простое, всегда говорил: «Я тогда был большой и красивый».
Оторвались, а надо еще день в снегу вылежать, пока наши катера придут. Лежим в снегу, смотрю, на бугре человек идет и стреляет. Оказался Пушлахта,
