на горбушку, приказывая двигаться вперёд. Я, осторожно ступая, повиновался. Через несколько шагов пол накренился вверх, и в нос ударила струя свежего воздуха. Ещё пара шагов, и я ступал босыми ногами по голой земле. В ушах завывал ветер. Судя по его невеликой силе, мы находились на большом открытом пространстве.
Через несколько метров я оказался внутри маленького помещения. Меня мягкими жестами попросили сесть. Через секунду кто-то опустился рядом. Может, Нильс, а может и гуманоид. Я решил помолчать.
Хлопок. Звуки извне стали заметно глуше, – закрыли дверь. Где я? Кто здесь? Сколько нас? Я почувствовал движение. Мы куда-то едем или летим. Справа услышал тоненький голос Нильса:
– Пап, я ничего не вижу.
– Я тоже, – ответил я.
– Они ослепили нас навсегда?
– Не знаю. Может, это их вариант чёрной повязки на глаза, чтобы мы не знали дороги. – Выждав немного, я чуть прикрикнул: – Эй, здесь кто-нибудь есть?!
Но в ответ раздавались лишь гул двигателей под полом. Машина двигалась плавно, как по маслу, без единой малейшей встряски. Полагаю, мы летим.
– Папа, мне страшно, – прошептал Нильс в который раз.
– А мне уже почти нет – ответил я.
– Почему?
– Если б они хотели нас убить, они бы уже это сделали. Незачем так извращаться, ослеплять, куда-то везти.
Мальчик помолчал.
– Логично, – наконец ответил он, и мне стало легче на душе. – Тогда получается что?
– Думаю, они нашли ещё кого-то на орбите Земли, – говорю. – И нас везут к ним. Либо… либо у них какой-то третий план, о котором мы не знаем.
– Какой может быть план? – спросил Нильс, но я представил серых человечков, которые стоят в метре от нас в машине и всё слушают, и решил прикусить язычок.
– Давай пока помолчим и подождём, – сказал я сыну.
И мы молчали, пока через целую вечность наша каталажка не остановилась. Вновь хлопнула дверь, запуская внутрь более холодный ветер, и мягкие прикосновения повели нас наружу. От ощущения ладоней инопланетян на коже становилось и противно, и восхитительно одновременно, как от касания змеи. Я даже подумал, что если умру здесь, на неизвестной планете, это будет лучшей смертью, чем от сердечного приступа в постели с женой.
Нас вели по шелковистой траве. Зябкая земля холодила кожу ступней, несильный, но громкий, утробный ветер рвал майку. Наконец, меня остановили и слегка надавили на плечи.
– Садитесь! – услышал я позади, и осторожно нащупал пятой точкой твёрдую опору.
– Сидите до тех пор, пока не вернётся зрение! – приказал голос, и прикосновения меня оставили.
Посидев немного, покрутив головой, я позвал:
– Нильс.
– Я тут, пап, – раздался справа голос сына.
– С тобой всё хорошо?
– Я ничего не вижу.
– Я пока тоже. Подождём.
Лишённый одного их органов чувств, организм
