ужичище – больше двух метров росту, а кулак – два моих. Он сжал свой кулак, и я представила, каким огромным был кулак у Никиты.
– Выйдет он утром на палубу в одних трусах. Ноги здоровые, как у слона. Снег идёт, а ему хоть бы хны, знай, лупит по трубе кулаками. Кулаки пудовые, а труба аж гудит от ударов.
– Да, здоров твой Никита, – вставила я.
– Но вот однажды был случай. В морском клубе был вечер. Пошли туда и мы. Танцевали, веселились, немного выпили. В общем, всё было хорошо. Но вдруг среди моряков началась драка. Никита стоял в сторонке и в драке не участвовал. Но тут какой-то моряк ударил его кулаком в живот. Никита, не долго думая, нанёс ответный удар. Удар его был так силён, что моряк тут же упал мёртвым. А Никиту отдали под трибунал.
– А вот ещё был случай, – продолжил Славка, – Шли мы как-то по морю. Ветер. Шторм. Туман. Стужа адская. И случайно наш корабль наткнулся на рыбачью лодку. Спустили шлюпку. В лодке два рыбака: молодой и пожилой. На молодом две куртки, а пожилой в одном свитере. Только пожилой живой, а молодой уже готов. У молодого жена, дети, а пожилой бобыль, никого нет. Подняли мы их на палубу. Растёрли пожилого спиртом, дали немного спирта выпить. Ожил он, а молодого спасти не удалось.
– Слава! А что же с Никитой дальше сталось?
– Надо сказать, что не смотря на огромную его силу, был он очень нежный и ранимый. Своей невесте, Настеньке, он писал очень забавные, полные нежности, письма, и каждый раз начинал их одинаково:
Дорогая и ненаглядная моя, Анастасия Петровна, шлёт тебе привет и наилучшие пожелания матрос Краснознамённого флота – Никита Звонцов…
В часы досуга он вышивал крестом салфеточки и потом всем их дарил.
– Представляю картину, – не выдержала я, – слон, который вышивает салфеточки. Как он только иголку такими лапами держал?
– У него это ловко получалось.
– Ну, а что решил с ним суд?
– Прокурор 7 лет строгого требовал. Никита, как услышал это, залился слезами. Закрыл лицо огромными лапами, а сквозь пальцы влага сочится. Как увидели мы его плачущем, так все и зарыдали… Капитан корабля ему хорошую характеристику дал и просил суд проявить к нему снисхождение, ведь убил он не умышленно. Судили- рядили и дали 3 года условно.
– Вот это правильно решили. Он же не виноват, что такой сильный уродился- сказала я.
Славка ушёл, а я всё думала о Никите, о замёршем рыбаке. Вот ведь какая судьба – злодейка бывает.
УМНАЯ ВДОВИЦА
Жила в посёлке красавица Антонина. Муж её и два брата на войне погибли, отец с матерью умерли, и осталась она одна с двумя сыновьями в маленькой хатке развалюхе. Терпела она страшную нужду. И в хате холодно и в брюхе голодно.
Привлечённые её красотой, приходили к ней по ночам мужики, только она никого не принимала и не открывала никому дверь Соседка её, баба Мася, слыша по ночам стук и мужской голос: «Тонька, открой», дала ей совет:
– Что ты, дура, красотой своей не пользуешься и верность, не известно кому хранишь? Принимай кобелей да дери с них три шкуры.
Пришла ночь. Стук в дверь:
– Тонька, открой!
– А что ты принёс? – спрашивает Тонька.
– Булку хлеба и бутылку водки.
– Ну, ладно, заходи.
Взяла Тоня хлеб, разломила его пополам:
– Это детям, а это нам. Дети поели, залезли на печку и заснули. Василь ушел аж рано утром. А на следующую ночь Грицько пришёл:
– Антонина, открой! Моя Оксана к матери уехала, а я тебе магарыч принёс.
– Заходи.
Слух о том, что Тонька принимает мужиков, разнёсся по посёлку, и клиентура стала расти, а с ней росло и благосостояние семьи. Зажила. Тонька хорошо детей одела и обула, себе платьев новых накупила. Да и соседке за добрый совет немало перепало. Дети у неё выросли, с отличием окончили школу и поступили в мореходное училище. Баба Мася умерла, а свой крепкий, добротный дом Тоньке завещала. Перебралась Тонька в новый дом, а свою хатку продала. А осенью замуж вышла за заведующего промбазы.
ГОВОРЯТ В НАРОДЕ: Замуж – не напасть- замужем бы не пропасть. Свадьбу не играли, а только небольшой вечер сделали. Муж Тоньки был намного старше её, да к тому же еврей. Как большая часть евреев, он любил копить и был страшно скуп. Маленького роста, слазки- бусинки под толстыми стёклами очков, жиденькая бородка. Когда Тонька шла с ним по улице, соседи вослед шептали:
– Это надо же, такая красавица и такого урода выбрала.
Тоня рассчитывала, что раз он заведует промбазой, то дом её будет полной чашей, но не тут-то было. Тащил Абрам Моисеевич, как звали мужа, со
