лет. Лицо его было заспанным, рубаха и брюки, видневшиеся из под халата, выглядели несвежими, а на заметной через дверной проем старенькой оттоманке наблюдался беспорядок. Из всего вышеперечисленного любой бы сделал вывод, что юноша перед моим приходом спал, а, следовательно, никак девиц демонстрировать был не в состоянии, если только не страдает лунатизмом (о чем его соседи не упоминали, а ведь будь с ним такая беда — неприминули бы). Однако же служба полисмена предполагает тщательное и всестороннее исследование поступающих нам заявлений, отчего и отринуть слова мисс Бурпл, посчитать их блажью выжившей из ума старушенции, я никак не мог.
— Мистер Доналл О`Хара? — поинтересовался я у юноши, и, дождавшись кивка с его стороны, представился сам. — Констебль Вильк. На Вас от соседей поступила жалоба, сэр, что вы демонстрируете в окно обнаженных девиц.
— Но здесь нет никаких девиц! — воскликнул художник, моментально просыпаясь. — Я совершенно один!
— Прошу меня извинить, мистер, но я обязан проверить это утверждение. — сурово ответил я. — Прошу Вас впустить меня в помещение.
— Да ради всего святого, извольте! — он всплеснул руками и посторонился, давая мне пройти. — Как можете видеть, комната тут одна, и кроме нас здесь никого нет!
— Хм… — я сдвинул свой шлем чуть на затылок, и огляделся, уперев руки в бока.
Что ж, как и обиталища многих студентов, виденные мною за полтора года службы неоднократно (увы, не всех соседи характеризовали столь положительно, как этого), эта мансарда была скудно обставлена, содержа лишь самый минимум необходимого: оттоманку, стол с изрезанной столешницей, на котором лежали несколько холстов, потертый платяной шкап, три видавших еще прошлое царствование стула из разных гарнитуров, да мольберт близ окна. В углу, за занавесью, угадывался умывальник и ведро для нечистот. Там же должна была быть и плита, если судить по проходящему по стене дымоходу.
— Попрошу Вас открыть занавесь и шкап, мистер О`Хара. Я должен убедиться, что там никто не скрывается.
— Убежден, что мне-то скрывать как раз и нечего, констебль! — вспыхнул художник, порывисто отдернул занавеску, и не менее резким движением распахнул шкаф.
Разумеется, никого там не было и быть не могло, но порядок есть порядок.
— Хм…
Я подошел к окну мансарды, однако и на стекле никаких признаков обнаженной девицы не обнаружил. А вот прямо напротив окна, на мольберте — обнаружил.
— Вот. — указал я юному дарованию на холст, где явно проглядывались, пока еще только в наброске, очертания женской фигуры. — Вероятно, имелось в виду это.
— Возмутительно! — воскликнул художник. — Это будет картина с греческой богиней Афиной, и она будет в одежде!
— Но сейчас этой одежды на ней не наблюдается. — отметил я. — Посему, я вынужден вынести Вам предупреждение, и попросить впредь закрывать эту
