они медленно – очевидно, отряды обыскивали обочины – и наконец, спустившись в лес под горой, подростки услышали перекличку голосов.
– Папаша меня на этот раз убьет! Он смекнет, чем мы занимались.
Она сопела и всхлипывала. Эта ее жалость к себе раздражала Шасу. Он давно уже бросил попытки успокоить ее.
– Как он узнает? – выпалил он. – Его там не было.
– Думаешь, я с тобой первым занималась этим? – спросила она, стараясь уязвить. – Я делала это со многими, и папаша дважды меня поймал. Его не проведешь!
При мысли, что она проделывала такие удивительные штуки с другими, Шасу охватила жгучая ревность, и ему с трудом удалось ее подавить с помощью разума.
– Что ж! – сказал он. – Раз он знает о других, тебе не поможет, если ты попытаешься все свалить на меня.
Она загнала себя в ловушку и вновь душераздирающе зарыдала. И по-прежнему театрально плакала, когда их увидела на тропе поисковая группа.
Шаса и Аннелиза сидели в противоположных концах гостиной бунгало, инстинктивно стараясь держаться подальше друг от друга. Когда снаружи послышались шорох шин «даймлера» и скрип гравия, Аннелиза снова принялась всхлипывать; она терла глаза, пытаясь выжать из них слезы.
Они слышали быстрые, легкие шаги Сантэн по веранде и более тяжелые широкие шаги Твентимен-Джонса.
Шаса встал и протянул руки в жесте раскаяния: в дверях показалась Сантэн.
Она была в бриджах, сапогах и твидовом пиджаке – своем обычном наряде для верховой езды, с повязанным на горле желтым шарфом. Она раскраснелась, и на ее лице читались одновременно облегчение и ярость, как у ангела мщения.
Аннелиза увидела ее и издала крик боли, причем на этот раз притворный только наполовину.
– Закрой рот, девка, – негромко велела Сантэн. – Или я позабочусь, чтобы тебе было о чем болтать.
Она повернулась к Шасе.
– Кто-нибудь из вас ранен?
– Нет, мама.
Он повесил голову.
– Пресвитер Иоанн?
– О, он в порядке.
– Тогда все. – Ей не требовалось никакие объяснения. – Доктор Твентимен-Джонс, сделайте одолжение, отведите эту юную леди к ее отцу. Не сомневаюсь, он знает, как обойтись с ней.
Сантэн час назад коротко поговорила с отцом девушки, рослым, лысым, пузатым, с татуировками на мускулистых руках. Красноглазый и негодующий, распространяя запах дешевого бренди, сжимая и разжимая волосатые кулаки, он выражал вполне определенные намерения относительно своей единственной дочери.
Твентимен-Джонс взял девушку за руку, поднял и, всхлипывающую, повел к двери. Когда он проходил мимо Сантэн, ее лицо смягчилось и она коснулась его руки.
– Что бы я без вас делала, доктор Твентимен-Джонс? – негромко спросила она.
– Полагаю, вы вполне справились бы сами, миссис Кортни, но я рад, что могу помочь.
Он вытащил Аннелизу из комнаты, и они услышали, как заработал мотор «даймлера».
