на спасение. Вот и сейчас Рон подумал о том же, о чем каждый раз думал после пробуждения – его время еще не пришло. Может, он должен повзрослеть еще на пару лет или теперь уже состариться?
Почувствовав около себя движение, Рон приоткрыл глаза и скосил взгляд. Большой грузный мужчина, видимо, принял окончательное решение занять свободное рядом с Роном место. Поскрипывая то ли новыми ботинками, то ли старыми костями, он аккуратно составил в ряд у стены свои котомки и грузно приземлился рядом. Рон продолжал наблюдать за соседом. На дряблом лице мужчины в такт ритмичным колебаниям вагона подрагивал волосок на крупной бородавке, броско выступающей на левой щеке. «Особая примета», – машинально отметил про себя Рон. За бородавкой взгляд Рона зацепили большие руки в рытвинах глубоких морщин. На толстых пальцах выделялись жесткие желтые ногти. Скорее всего, это руки фермера, знавшего много праведного труда. Мысль о том, какую жизнь прожил этот человек, соскользнула со взгляда Рона в канал морщинки и заскользила во времени в направлении, обратном ходу поезда и течению дня.
Рон легко представил своего попутчика без груза тяжелых сумок и прожитых лет. С детства его жизнь уложилась в правильные рамки, отсекающие любые излишества. Из детства с умеренной избалованностью он перешел в школьный возраст, став учеником средней степени прилежности. Эмоциональный накал подросткового взросления не превысил предельной шкалы и к положенному сроку спал до состояния психической устойчивости. После школы прямой дорогой он отправился в сельскохозяйственный колледж, после которого по ней же вернулся домой. В итоге вырос благодарный сын без тени сомнения в своем предназначении – продолжать отцовское дело. Вот отец и сын на поле – осматривают молодые всходы, вот в коровнике – оба довольны надоями молока, вместе на грузовике – везут урожай на ярмарку. Все в жизни этого человека происходило с предсказуемостью чисел в календаре: женитьба, первенец, новый трактор, второй сын, первая дочь, кредит на покупку голландской коровы. В положенное время он принял от отца ферму и управление семейным бизнесом. В работе от зари до зари бежали годы и вот он – заветный день! Вместе с отцом на весеннее поле вышел старший сын…
Рон резко зажмурил глаза, словно по ним полоснул яркий луч солнца. Нет, больше об этом думать нельзя, слишком опасно. Открыв глаза, Рон устремил взгляд в окно. Приметы ландшафта прочили приближение станции. Сосед по скамье протяжно зевнул и поерзал затекшими частями тела, заставив Рона вновь повернуть голову. Старик продолжал дремать с выражением лица человека, наконец-то присевшего отдохнуть. Сидеть – слово-кошмар для Рона – для его попутчика не означало ничего, кроме отдыха. Они сидели так близко, что ощущали исходящее друг от друга тепло, и только Рон знал, как теплое безразличие может внезапно остыть до безжалостной ярости. Мысли о жизни случайного попутчика снова навязчиво полезли в голову. Рон отчетливо осознавал, что в действительности он думает не о сидящем
