по лестнице вверх. Вуд начинает бормотать себе под нос названия обезболивающих и жаропонижающих.
– Ответа я, видимо, не дождусь. Жду тебя на углу дома, где стоит рыбная лавка.
– Надежда, – останавливает меня в последний момент Вуд.
– Да?
– Не думай обо всем на свете. Начинает болеть голова.
– Даже у таких как мы? – приподнимаю я вверх одну бровь.
– Даже у таких как ты! – слышу я ответ на свой вопрос.
Больше мне не хочется разговоров. Нужно еще купить еды для себя и Никса.
Мы спешим с Вудом до моего с Никсом временного пристанища. Нужно преодолеть пару открытых перекрестков, на которых можно встретить тех, кого встречать мне никак не хочется. Да и Вуду лишние глаза ни к чему.
Он прижимает к себе свои инструменты и медикаменты, что упакованы в удобную толстую сумку. Мне кажется, что если ее бросить в воду, то она не промокнет.
– Когда у него началась лихорадка? – слышу я вопрос.
Я иду впереди Вуда – показываю дорогу.
– Ближе к утру. Хотя и до этого его бил озноб и добивала температура.
– Кхм, – задумывается он, не замедляя шага. – надеюсь, что это лишь простая простуда.
– А что может быть иначе?
– Не знаю. Все может быть в нашем мире.
Мне не внушает такой ответ уверенности.
Вуд нагоняет меня и приобнимает за плечи. Я улыбаюсь и едва заметно киваю ему головой. Этого достаточно, чтобы он увидел. Я чувствую его поддержку.
– Не бойся, Надежда. Мы спасем твоего помощника. Если он важен для тебя, значит он важен и для меня.
– Почему?
– Наверное, я начал чувствовать то, что люди называют «привязанностью».
– И как ощущения? – поддеваю я его.
– Тягучее чувство. Словно ты прилепила жвачку к моей и своей спине, а я не могу ее отодрать.
– Не очень-то сравнение, – хмурюсь я и поигрываю бровями.
– Какое есть. Ты говорила об этом переулке? – отвлекает меня от нашего разговора вопросом Вуд.
Я поворачиваю голову и смотрю на старый облупившийся дом. Его крышу уже наполовину разобрал ветер, а вторую половину растащило местное хулиганье на свои вечерние костры для посиделок.
– Да. За ним тот дом, где Никс.
– Самая настоящая помойка. Как ты можешь здесь жить?!
– Это нормальное место, куда с не особой охотой заходят патрули. А значит, для меня – это райское местечко.
– Ладно, идем.
Мы ускоряемся и сворачиваем за угол.
Никс часто дышит, натянув потертый плед до самого подбородка. Его глаза закрыты, но под веками лихорадочно мечутся зрачки, словно он видит страшный кошмар. Пальцы сжимают край пледа с такой силой, что костяшки уже стали белыми. Крупные бисерины пота покрыли его лоб и вот-вот скатятся вниз на циновку.
– Никс! –
